#глас рассудка | Explore Tumblr Posts and Blogs

valerielukyanova212121 · 6 months

Text

Шестой зуб

Зуб выглядел не так уж плохо.

Оксана стояла босиком на мятом коврике в тесной ванной комнате, которыми нередко грешат сицилийские отели, даже четырехзвездочные. Яркие лампы над запотевшим по краям зеркалом позволяли как следует разглядеть зуб, который так беспокоил ее. Верхняя левая «шестерка» противно ныла уже который день подряд. Этого еще не хватало в отпуске!

Она прищурилась и осторожно нажала указательным пальцем на красную воспаленную десну. Застонала от боли, на глаза навернулись слезы. Девушка невольно представила, что в зубе образовалась полость, и в ней поселился целый рой микроскопических ос. Отвратительные твари шебуршатся во влажной тесноте, трутся друг о друга скользкими брюшками и волосатыми лапками, царапают десну жесткими крыльями, и жалят, жалят, и боль волнами растекается по всей челюсти...

Оксану передернуло, она метнулась к унитазу, чувствуя, что ее вот-вот вырвет. Только сухие спазмы в горле.

– Ты там скоро? – раздался стук в дверь.

«Ну конечно! Вечно тебе не терпится! Турист, блин!»

– Не входи, Андрей! Сейчас иду, – глухо отозвалась Оксана, снова вставая у зеркала и стараясь подавить злость. В конце концов, ее парень не виноват, что она до смерти боится стоматологов.

«Никаких врачей! Поболит-поболит и пройдет. Два месяца терпела – и сейчас потерплю».

Девушка вздохнула, досчитала в уме до десяти, чтобы успокоиться. Боль схлынула, но зуб продолжал ныть и пульсировать. Она придирчиво оглядела себя, поправила короткое светлое каре и передвинула съехавший замочек золотой цепочки за спину. Дотронулась до щеки – не припухла ли? Нет, все в порядке. Взялась за ручку двери, но остановилась и взглянула в зеркало. И прошептала: «Ты врешь, ты снова врешь сама себе. Зуб выглядит просто отвратительно. Тебе срочно нужно что-то сделать!» Но глубинная, темная, неподвластная разуму часть ее души погасила глас рассудка: «Но не ко врачу! Никаких врачей!»

***

– La corda... por... por denta? – Оксана не знала итальянского, но ей очень хотелось, чтобы усатый аптекарь понял ее, и сочиняла на ходу.

Она торопилась. Зайти в аптеку вполне нормально в ее ситуации, тем не менее, Оксана почему-то решила скрыть это от Андрея, как и то, что у нее болит зуб. Случай подвернулся сам собой: после выпитого за завтраком пива мужчина отправился на поиски туалета, оставив девушку на лавочке посреди живописной площади. Едва Андрей скрылся из виду, она чуть не бегом кинулась к двери с большим зеленым плюсом.

– Che cosa? – улыбнулся аптекарь и непонимающе развел руками.

– Denta? – она показала на зубы. – Corda? – она изобразила чистку зубов, взяв за кончики воображаемой нити и подвигав ею вперед-назад. А осы в зубе жужжали. Оксана из-за всех сил старалась не обращать на них внимание, не морщиться от боли и говорить спокойно. Но это удавалось ей все хуже и хуже.

– Filo per i denti! Si, signora, si! – на прилавок легла круглая коробочка. Девушка кивнула и предприняла новую попытку:

– Aspirin?

На этот раз аптекарь сразу понял, о чем речь, и показал Оксане пачку шипучих таблеток и банку обычных. Она указала на банку.

«Теперь у меня есть все, что нужно для решения моей маленькой проблемы», – убеждала она себя.

Аптекарь бросил на девушку подозрительный взгляд, когда она стерла со лба несколько крупных капель пота. У нее дрожали руки, вот в чем дело. Вот почему он так посмотрел. Оксана поспешила расплатиться и выйти на площадь, сконфуженно сказав аптекарю всем известное «Grazie».

Слава богу, Андрей еще не вернулся. Она села на ту же лавочку и кинула в рот две таблетки аспирина, потом добавила еще две. Разгрызла, игнорируя горечь. Это успокоит ос. Может быть.

***

– Таормина – один из самых посещаемых туристами городов Сицилии. Ее история насчитывает почти два с половиной тысячелетия... 206 метров над уровнем моря... прекрасный вид... м-м-м... – Андрей на ходу листал путеводитель, бормоча себе под нос, – Кафедральный собор святого Николая, XV век... Так вот что за церковь была на площади!

Оксана не слушала его. Они шли по Корсо Умберто, людной, шумной и абсолютно туристической улице. Старинные дома, аккуратные балкончики с цветами, резные арки, пышная зелень, кафе с восхитительными десертами... Бутики модных брендов, выглядящие так нелепо в историческом центре. На каждом шагу лавки с приветливыми хозяевами, которые предлагают купить стандартный сувенирный хлам, керамику ручной работы, местные деликатесы и любимое всеми итальянцами gelato – мороженое. Идеальное место для идеального отдыха! По крайней мере, так считал Андрей.

Оксану же бесило все вокруг. Она видела только грязные подворотни, груды мусора на разбитой мостовой, отвратительные развалюхи-сараи, нищих в вонючих лохмотьях... Девушка куталась в серую спортивную ветровку, которая совершенно не подходила к ее синему платью и уродовала фигуру. Ее знобило. Зуб пульсировал. Осы в нем жужжали и жалили. Аспирин не помогал.

«Что за странная прихоть – ехать на Сицилию в начале апреля? – зло думала она. – Тут, конечно, теплее, чем в Москве... Но боже мой! В море не искупаться, малейшие тучи – и все, холодрыга... Местные в тулупах ходят... Дождь шел два дня подряд... Ясное дело, меня продуло!»

Но она знала, что это неправда. Ее не продуло.

Больной зуб уже не просто проверял ее на прочность – он сводил ее с ума. Она все думала о том, что случилось в туалете кафешки, в которой даже в сиесту подавали сытные блюда. Там Андрей подкрепился хорошим стейком, к которому прилагалась целая гора картошки фри и зеленого салата. Оксана заказала суп из морепродуктов, но в итоге съела только пару ложек. После этого-то и началось: зуб вспыхнул болью. Похоже, в десну вонзилась жесткая мембрана от какого-то морского гада из супа. Оксана срочно сбежала из-за стола и в тесном туалете остервенело дергала зубную нить, пока рот не наполнился соленой кровью. Ей казалось, что к привычному железному привкусу примешивается запах гниения. Это было два часа назад, и она до сих пор чувствовала во рту этот мерзкий запах. И он неимоверно пугал ее.

– Судя по карте, мы буквально в двух шагах от знаменитого греческого театра! – Андрей вырвал ее из раздумий. – Построен в III веке до нашей эры, вмещает 10 тысяч зрителей. Второй по величине на Сицилии после театра в Сиракузах, ого! Пойдем?

– Угу. Снова греческий театр, – нехотя отозвалась Оксана и тайком потрогала щеку.

– Да ладно, тебя ведь всегда интересовали всякие археологические штуки! – Андрей поправил бейсболку. – А потом вернемся на ту площадь, там полно ресторанов с видом на море. Красота какая!

– Да-да.

И Андрей продолжил восхищаться всякими милыми мелочами вроде кованой оградки, стрельчатого окна или кошки в клумбе. Он щелкал своей зеркалкой налево и направо, говоря, что потом непременно превратит эти «редкие кадры» в прекрасный альбом с путевыми зарисовками. Но Оксана была мрачнее тучи – ей до смерти надоели эти кривые улочки, сто лет не ремонтированные двери, идиотские граффити. Ей казалось, что кто-то следит за ней из разбитых окон. Ей хотелось в номер, ей хотелось принять горячий душ и залезть под три одеяла... И чтобы не было этой дурацкой левой «шестерки».

***

Прямо у нее на глазах воспаленная десна вспухла, разгладилась и снова вспухла. Тонкая кожа натянулась и разошлась, выпуская на волю черные лапки с острыми шипчиками. Оса вылезла из десны и принялась чистить глаза и крылья, заляпанные кровью и какой-то коричнево-серой слизью. Она была совсем маленькой – не больше бисеринки-стекляруса. Но какая же мерзкая!

Оксана стояла перед зеркалом в туалете очередного кафе и оттягивала трясущимися пальцами щеку. Она была очень бледна, в глазах стояли слезы – от отвращения и страха, от жгучего пота, стекающего со лба.

Десна опять зашевелилась, оса взлетела, потревоженная движением. Вслед за ней выползла еще одна тварь, и за ней уже лезли усики и лапки третьей... А над насекомыми мрачно блестел проклятый зуб. Эмаль была идеально гладкой, но слишком тонкой, чтобы скрыть черноту внутри.

«Это не мигрень, это никакая не мигрень! Этот гул, боль в голове... это осы! Они реальные, настоящие! И они построили улей у меня в десне!»

Девушку затрясло. Тем временем еще несколько насекомых выбрались на волю и улетели. Рана стала больше, обнажив желто-коричневый корень зуба, под которым копошились осы. Боль нарастала. Оксана надавила пальцем, и ей в нос ударил запах крови и гнили. Шевеление усилилось.

– Боже мой, что же это?!

Щеку будто пронзил электрический разряд, и из десны начали вылетать осы – одна за одной, много-много, быстро-быстро. Оксана вскрикнула, отшатнулась от зеркала и, оступившись, упала. Ее голова стукнулась об унитаз, отколов большой кусок, вода хлынула на кафельный пол... Целый рой мерзких тварей вырвался на свободу, превратив ее левую щеку в алые лохмотья, из-под которых виднелись сломанные кости черепа. Из открытого рта неподвижной девушки полилась кровь. Она смешивалась с водой на полу и утекала в грязный слив под ржавой решеткой.

***

На ее крик обернулся весь автобус.

– Да ты что?! – Андрей ошарашенно посмотрел на свою девушку. Старая итальянка в кресле напротив перекрестилась, недобро взглянув на них.

Оксана озиралась по сторонам, судорожно вцепившись в сиденье и пытаясь сбросить остатки кошмара. Ее светлые волосы слиплись от пота и повисли сосульками, бледный лоб тоже был весь мокрый, а на щеках горел нездоровый румянец. Губы дрожали, она начала всхлипывать.

– Сон... сон... Слава богу, это только сон...

– Что с тобой? – Андрей приобнял ее и почувствовал, что ее трясет. – Ты здорова?

– Да, да, все в порядке, все хорошо, – сказала она, пытаясь успокоиться, но мужчина уже приложил руку к ее лбу и все понял.

– Нет, не в порядке! Когда все в порядке, дурным голосом не орут. Ты заболела, у тебя жар.

– Все нормально, говорю же! – Оксана отбросила его руку. Страх прошел, но зубная боль никуда не делась, и ей пришлось признаться самой себе, что теперь у нее болит чуть ли не вся верхняя челюсть, а противная пульсация отдает прямо в глаз. – Я сейчас съем аспирин...

– Аспирин? Мы не брали с собой аспирин, – сказал Андрей, ловя ее взгляд, но девушка копалась в своей сумочке и упрямо не смотрела на него. Наконец она нашла лекарство и кинула в рот четыре таблетки.

– Это не дело. Это вообще не дело! – Андрей начал злиться. – Давай вернемся в номер и вызовем врача, страховка же есть.

– Никаких врачей! – Оксана зло посмотрела на него. – Никаких врачей. Я просто устала, мы вчера слишком много гуляли, да и с погодой не повезло. Нечего портить отпуск, тем более...

– Это зуб, да? – перебил Андрей.

– Что?

– Это твой долбаный зуб, который уже месяца три не дает тебе покоя!

– Я не понимаю, о чем ты...

– Не прикидывайся дурочкой. Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Что мне плевать?

Оксана хотела ответить, но не придумала, что сказать. Вместо этого она отвернулась и стала демонстративно смотреть в окно. Залитые солнцем скверики, симпатичные домишки и улыбчивые итальянцы плохо сочетались с ее мрачным настроением. Оксана снова отмахнулась от руки Андрея и откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза. Мужчина лишь покачал головой, не понимая, откуда вдруг в этой милой и нежной девушке столько агрессии.

– Никаких врачей, – повторила она хрипло.

***

В ящике с инструментами плоскогубцев не было. Оксана еще раз порылась в разнокалиберных отвертках и гаечных ключах. Боль стала почти невыносимой, причем уже давно. Пока что она может как-то терпеть ее. Но это ненадолго.

В панике девушка схватила ящик и вывалила его содержимое в раковину. Коробочка с винтами и гайками раскрылась, и они брызнули во все стороны, запрыгали по полу.

Плоскогубцев нет! И нет ничего похожего на них.

В дверь постучали. Оксана очень спешила: она вновь заперлась в туалете, оставив Андрея допивать кофе за столиком, но прошло уже много времени – он начал беспокоиться и пришел узнать, все ли в порядке.

«Со мной все нормально», – попыталась она сказать своему парню, но из ее рта вырвались нечленораздельные звуки. Оксана поняла, что подвывает от боли и уже не может это контролировать.

Андрей позвал ее, и стук в дверь стал настойчивее. Она не может открыть. Потому что сейчас или никогда.

Оксана выхватила из раковины зубило, прятавшееся среди инструментов. Другого выбора нет. Дрожащей рукой она взяла кованую мыльницу.

Андрей барабанил в дверь и кричал, звал ее и звал на помощь. А значит, у нее совсем мало времени. Сейчас или никогда.

Оксана открыла рот, кости челюсти отозвалась вспышкой новой боли, но это ее не остановило. Проклятый зуб выглядел нормально, но десна вокруг него превратилась в нечто губчатое, красно-коричневое, сочащееся кровью и гноем. И эта дрянь пульсировала!

В мозгу у Оксаны мелькнула мысль о том, как ей сейчас будет больно, и смутное воспоминание о каких-то микроскопических осах. Она мотнула головой, чтобы отбросить с горячего лба мокрые от пота волосы, и, поймав в зеркале свое отражение, приложила зубило к зубу.

Дверь сотрясалась от новых ударов, Андрей продолжал выкрикивать ее имя.

«Только бы не испугаться, не испугаться», – умоляла себя девушка, занося тяжелую мыльницу.

Задвижка поддалась, в туалет ворвался Андрей, и именно в этот момент Оксана ударила со всей силы. Зубило соскочило и на одну треть вошло в размягченную кость, ломая челюсть.

***

Оксана закричала и рывком села в кровати.

– Тише, тише! – из полумрака материализовался Андрей и приобнял девушку за плечи.

Ее трясло, как в лихорадке, все тело было покрыто липким потом, запах которого заставлял думать о болезни и безумии. Глаза резало – даже узкая полоска света, пробивающаяся сквозь плотные шторы, причиняла боль.

– Боже мой, это сон, боже мой, это сон, боже мой, это сон, – Оксана повторяла это нехитрое заклинание, раскачиваясь вперед-назад.

– Опять кошмар? Успокойся, ты вся горишь! – Андрей обнял ее, не зная, как снова заговорить о враче. Когда он поднял эту тему всего пару часов назад, по пути в номер, Оксана закатила отвратительную истерику прямо посреди оживленной улицы. Чудо, что прохожие не вызвали полицию или скорую, наблюдая эту сцену.

– Сколько времени?

– Почти семь вечера. Ты отключилась.

Оксана всхлипнула. Температура поднялась до небес, все мышцы болели, суставы ломило, в горле стало сухо и колюче. Но хуже всего, конечно, голова: боль гнездилась под шестым зубом, разливаясь волнами по мозгу. Ей казалось, что от макушки до подбородка надулась черная грозовая туча – даже думать больно. За щекой скопилась какая-то жидкость и струйкой потекла из левого уголка рта – кровь со слизью и гноем. От дурного запаха и страха Оксану мутило. И она поняла, что скоро уже ничего нельзя будет сделать, и она умрет – возможно, прямо в разгар своего отпуска.

– Мне нужен врач, – наконец прошептала девушка.

0 notes

knk2053-blog · 5 years

Photo

Что важнее жить по Христу или носить в церковь пожертвования? Книга:`Очерки по истории русской философии` Соловьева, Флоренский сближает понятие о Софии с Церковью (Невеста Христова) и с Божией Матерью как с «носительницей Софии». Только в Софии, по особому благоволению Бога, мир един. Будучи лишен софийности, он рассыпается на разлагающиеся атомы, дробится в адских противоречиях непрерывно и, если бы не попечение Божие, то распался бы в Хаос, в Ничто. Учение Флоренского о святой Софии хотя и следует традициям Соловьева, но глубоко оригинально и более «православно», чем у Вл. Соловьева, в построениях которого чувствуется сильный пантеистический элемент. Учение Флоренского о Софии послужило, как известно, прообразом учения отца Сергия Булгакова, который разработал это учение с гораздо большей основательностью, чем Флоренский. Однако переосмысление учения Соловьева о Софии в духе его «оправославливания» было развито первым именно Флоренским. Итак, отрываясь от Софии, человеческая личность теряет и связь с Богом, становится одержимой собственными низшими влечениями, которые легко переходят в демоническую одержимость. Тогда единство личности нарушается, человек разлагается заживо и ему грозит, в пределе, духовная смерть. Если физическая смерть есть разлучение души с телом, то духовная смерть, по Флоренскому, есть «разлучение души от духа», предваряющее метафизическую гибель. Сам Флоренский свидетельствует, что он испытал один раз с необычайной живостью это состояние в сновидении. «У меня не было образов, а были одни чисто внутренние переживания. Беспросветная тьма, почти вещественно густая, окружала меня. Какие-то силы увлекли меня на край, и я почувствовал, что это — край бытия Божия, что вне его — абсолютное Ничто. Я хотел вскрикнуть, и не мог. Я знал, что еще одно мгновение — и я буду извергнут во тьму внешнюю. Тьма начала вливаться во все существо мое. Самосознание наполовину было утеряно, и я знал, что это — абсолютное, метафизическое уничтожение. В последнем отчаянии я завопил не своим голосом: «Из глубины воззвах к Тебе, Господи. Господи, услыши глас мой1..» В этих словах тогда вылилась душа. Чьи-то руки мощно схватили меня, утопающего, и отбросили куда-то, далеко от бездны». Шок был внезапен и неожидан. И вдруг он снова увидел себя в обычной среде, в своей комнате. Как будто из мистического небытия он был перенесен в обычный быт. И он почувствовал, что был перед лицом Господа, и проснулся весь в холодном поту. Флоренский особенно настаивает на том, что всякая любовь к твари возможна лишь через приближение к Софии, как Матери творения. Только христианство, говорит он, породило невиданную раньше влюбленность в тварь и нанесло сердцу раны влюбленной жалости к твари. Когда грязь смыта с души продолжительным подвигом, говорит он далее, тогда перед обновленным духовным сознанием является тварь Божия, как самобытное и страдающее, прекрасное и загрязненное существо, как блудное детище Божие. Книга Флоренского проникнута этой «влюбленной жалостью к твари» и чтение ее полезно в том смысле, что Флоренский как никто умел обличать и смирять гордыню рассудка; он дает живое ощущение запредельности Божественного Бытия и умеет «видеть мир в Боге». Помимо того, чтение книги Флоренского доставляет большое эстетическое удовлетворение. В смысле совмещения глубины и смелости мысли, с первозданным религиозным опытом, она смело может быть поставлена рядом с «Исповедью» блаженного Августина. Флоренский оказал большое влияние на русскую религиозную мысль. Булгаков завершил свою эволюцию «от марксизма к идеализму» не без влияния Найти книгу...

0 notes