withinthewiresrus

[withinthewiresrus]

Season 3, Reel 3 - November 26, 1953 | Сезон 3, Катушка 3 - 26 ноября 1953

Эми, ты знаешь что-нибудь об онихэктомии кошек? Я знаю, что многие люди это делают, но я не знаю, ну, гуманно ли это. Тебе не известно, были ли исследования на эту тему? Можешь изучить вопрос и выяснить, как это влияет на кошек? Я не знаю, как люди в принципе начинают понимать, когда и вообще счастлива ли кошка, помимо мурлыканья и нежностей на коленях, но не могла бы ты посмотреть... Не могла бы ты посмотреть, что известно о том, делает ли их несчастными удаление когтей? Безусловно, мы с Виви не хотим сделать живое существо, которое находится под нашей опекой, несчастным, но, в общем, имела место некоторая порча гобелена. Старинного гобелена, который был спасен из Бельгии во время Расплаты, когда большинство произведений искусства были утеряны. Так что... я не знаю, есть ли хороший способ решить, что важнее: сохранившаяся редкость утраченного мира или счастье живого существа под твоей опекой. Тем не менее, некоторое изучение помогло бы. Если бы ты глянула исследования о благополучно прооперированных кошках, Эми, это было бы полезно.

**

Эми, чёрт подери, куда ты положила сегодняшние газеты? Газеты сверху, господи, и выключи эту гребаную музыку!

**

Письмо из офиса Майкла Виттена от 26-го Ноября 1953-го, Саре Чизем, Департамент Общественных Работ, офис Филадельфии.

«Дорогая Сара. Я хотел бы вновь обратиться касательно моих планов насчет ныне заброшенных государственных зданий в Вашингтоне. Я консультировался с местными для меня и для зданий подрядчиками — настолько местными, естественно, на сколько они могут быть, когда речь идет о зданиях — и собрал вместе некоторые детали и несколько предложений о том, чего бы мы могли достигнуть. Похоже, что некоторые части плана - и я уверен, что Вы сможете предсказать какие - могут быть отложены на некоторое время, но я думаю, что мы сможем приступить к основополагающим моментам в течении следующих нескольких недель. Как мы и договаривались, когда я впервые Вам это изложил, я почти ни с кем не говорил об этом плане, и я не получал разрешения от Общественного Совета. Здания, которые мы рассматриваем для переделки, хоть и заброшены, а в некоторых случаях это развалины, всё еще одни из самых важных строений на этом континенте. В то время как они больше не имеют места в нашем обществе в символическом смысле, который у них раньше был, эмоциональная привязанность к ним все еще большое дело, так что мы должны быть аккуратны с тем, как мы осветим наши намерения на их счет. Нам больше не позволительно иметь национальные столицы, поэтому перестройка или восстановление наших государственных зданий, в особенности Белого Дома и Капитолия, бьет по больному. Нам нужно будет позволить людям прийти к правильному выводу, к такому выводу, к которому мы оба пришли, что мы должны аннулировать националистическую важность старых зданий и переделать их для новых, целесообразных сегодня применений».

«Именно поэтому планы, которые мы разработали, полностью сосредоточены на социальном жилье, врачебных кабинетах, художественных студиях и витринах магазинов. Моя жена Вивиан предложила, чтобы мы также добавили театральные и танцевальные студии. Я могу достать сырые наброски этих проектов, если Вам интересно. Я по-прежнему под впечатлением от работы, которую вы проделали в Филадельфии для сохранения Театра Уолнат-стрит. Мы должны показать людям и Общественному Совету, что есть способ одновременно использовать такие здания во благо нашего нового общества и помнить их как архитектурный триумф прошлого, параллельно стирая патриотическую значимость».

«Мои более художественно мыслящие друзья подсказали мне, что здание Капитолия — это отрыжка неоклассицизма, что оно не имеет архитектурной значимости; но история работает не так, нельзя ее просто стереть. Ты должен принять ее, научиться у нее и понять - то что не модно сегодня, будет опять в моде «завтра». Национальный патриотизм — это анафема для наших реконструкционных стремлений, нам нужно это обойти, но мы не можем отрицать зверства и насилие, совершенные нашими предками. Также как мы не можем стерилизовать наше прошлое и спокойно держать его в банке на полке. Если мы сможем сделать так, чтобы этот купол и эти подпорки значили что-то иное, а не фразу «Соединенные Штаты Америки», то мы сможем не только признать наше прошлое, но и изменить будущее, которое так слабо рассчитано».

«Я не ожидаю, что это будет легко «продать», Сара, именно поэтому мы должны быть аккуратны с тем, кому мы расскажем теперь. Я всецело за то, чтобы действовать сейчас, а разбираться с бюрократией позже. Но я считаю, нам стоит подумать о том, как нам сделать заявление в ближайшее время. Так как область вокруг этих зданий необитаема, мы можем, я считаю, начинать работу до оглашения. Никто там не увидит. Но мы не хотим оставлять все так на долго. Мы не хотим, чтобы это выглядело так, будто у нас есть секреты».

«Я должен сказать, Сара, после всех этих разговоров и раздумий, я рад подобраться поближе к точке начала. Некоторые моменты этой работы ощущаются как уменьшение или смягчение разрушения, но порой что-то приходит и напоминает тебе, что в действительности это все лишь созидание. Созидание, рожденное из разрушения, да, но тем не менее созидание. Прошу прощения, что становлюсь сентиментальным. Это эмоциональное время».

«Я предвкушаю отпраздновать с Вами лично, когда Вы посетите Чикаго в следующем месяце. С уважением, Майкл».

**

Эми, забудь о газетах, я нашел их. Они были подо всеми этими документами из офиса доктора Вудса. Спасибо, что пересмотрела контракт по беременности, но всегда клади газеты сверху.

**

Черт! Черт возьми, Эми!

**

Эми, почему ты не сказала мне о газетах, как только я вошел? Я полагаю, что ты их видела. Я полагаю это, хоть ты и закрыла их пачкой больничных документов, будто это самая важна вещь. Блять! Черт, Эми, я не знаю, что делать! Как они узнали? Почему они это напечатали, не взяв у меня комментарий? Что происходит... Эми, очевидно не отправляй то письмо Саре. Мне придется написать другое, точнее тебе. Извини, я записываю всё на одну и ту же катушку, надеюсь это не заняло у тебя слишком много времени. Какого хрена я буду говорить?

Кроме того, ты знала об этих историях заранее? Ты не знала, ведь так? Ты что-нибудь слышала? Лучше бы тебе ничего не слышать и не доносить это непосредственно до моего сведения, Эми, клянусь Богом. С этого момента прочитывай газеты до того, как приносишь их мне. Для этого тебе нужно приходить пораньше.

**

Как они узнали? В этом офисе всего два человека, и я нахрен уверен, что ничего не говорил.

**

Эми, эту записку доставить немедленно. Из офиса Майкла Виттена, 26-ое Ноября 1953-го, Рейне Бачелор, Департамент по Связи с Общественностью, Чикагский офис.

«Дорогая Рейна. В сегодняшних газетах были напечатаны некоторые истории - я видел их в «The Post» и «The Tribune», не уверен, что они есть где-то еще, - которые касаются этого департамента. Я надеюсь, что вы сможете мне с ними помочь. Истории в частности упоминают этот отдел и меня самого, обсуждают с удивительной детальностью некоторые необъявленные планы - или схемы, как выразилась «The Post» - по реновации Вашингтона. Журналисты не связывались со мной для комментария, многие детали были неверно истолкованы и в большинстве случаев изложены некорректно. Крайне важно, чтобы мы как можно скорее оказались на вершине этой истории, чтобы скорректировать распространяемую дезинформацию. Пожалуйста, свяжитесь с моей секретаршей Эми Кастилло для организации заседания руководящей группы на этой неделе».

«Я знаю, это будет сложно, ведь ложь распространяется быстрее, чем правда, и я хотел бы, чтобы Вы приложили так много усилий и ресурсов, сколько Вам удастся освободить. Пожалуйста, подготовьте к срочному выпуску заявление и проконсультируйте меня по Вашей СМИ-стратегии».

«С уважением, Майкл».

Если это встанет на пути дел, я просто...

**

Ок, Эми. Новое письмо из офиса Майкла Виттена, 26-ое Ноября 1953-го, Саре Чизем, Департамент Общественных Работ, офис Филадельфии.

«Дорогая Сара, я предполагаю, что Вы видели истории в газетах на днях. Похоже, что кто-то узнал о наших планах и слил их, или, во всяком случае, слил некоторую их версию прессе. Там почти всё не правильно. «The Chicago Tribune» говорит, что мы перестраиваем национальную столицу в Вашингтоне, «The Washington Post» заявляет, что мы восстановим американские ведомства, и, в отличии от «The New Yourk Times», они, похоже, в восторге от этого».

«Но, даже если заголовки абсолютно вводят в заблуждение, основная часть фактов верна. В этих реконструкционных планах есть несколько правительственных офисов, но они для административных целей. Эти здания — не возрождающаяся американская столица, они для общественного блага, с одним или двумя маленькими офисами для второстепенной бумажной работы и местного руководства. Нельзя иметь социальное жилье, а управляющее ведомство расположить в другом конце города. Это всего то несколько квадратных футов в каждом здании. Это не долбаный ренессанс американского шовинизма». Не пиши «долбаный». «Сейчас нас обвиняют одновременно в восстановлении национализма и разрушении культурной истории, что было бы забавно, если бы у этих газет не было сил сорвать все наши планы».

«Я очевидно консультируюсь с нашим Департаментом по Связи с Общественностью, потому что считаю, что нам критически важно изменить нарратив вокруг этого как можно скорее. Теперь это будет намного сложнее. Переговорите со своей рекламной командой в Филадельфии. Я думаю...». Нет, нет. «Нам необходимо работать вместе, чтобы потушить эту сверхчувствительность. Секретность, естественно, больше не вопрос».

«Мой текущий план...». Эми, какой у меня план? Я всего лишь реагирую на происходящее, у меня нет плана, чтобы все решить. План, мой план...

«Нам придется объяснить, почему публичное заявление не было сделано поспешно. Я думаю, будет лучше сказать, что мы решили утвердить все детали перед оглашением, а не докучать людям постоянными новостями о чем-то, что во всех смыслах и значениях не скажется на них. Сделаем вид, что это не так уж серьезно. Я имею ввиду, что у нас есть планы, которые я Вам отправлял, нам не от кого скрываться. Случится еще много всего, как только заявление выйдет, у людей окажется много мыслей и мнений по этому поводу. И хотя бесполезно пытаться усмирить все сомнения, я думаю, что мы с честью разберемся по крайней мере с самыми общими беспокойствами по мере их появления».

«В долгосрочной перспективе, по моему мнению, нам нужно начать планирование серьезной действующей публичной информирующей компании, такой, которая даже выйдет за рамки нашего нынешнего плана, чтобы затронуть в будущем мировоззрение вокруг отношения к подобным ситуациям. Мы можем оформить это как единое целое из длинной вереницы моментов, в которых мы — общество — решаем кто мы есть и как мы относимся к прошлому. Потребуется некоторое время и усилие, чтобы убедить людей в корректности наших планов на эти строения. И привести их к контексту более широкой идеи целостного мира может помочь с этим. Нам придется проделать на много больше работы на ранних стадиях, чем мы рассчитывали. Нам придется справляться с ожиданиями людей и справляться с фактической работой».

«Я не уверен, кто именно в нашем коллективе команд стоит за этим, но я постараюсь провести расследование, заручиться поддержкой внутри правительства. Если повезет, нынешний шум будет всего лишь мелочью на пути к лучшему пониманию наших целей».

«С уважением, Майкл».

Блять!

**

Эми, я уверен, что ты уже напечатала записку, но забудь о ней. Просто соедини меня с Рейной. Я хочу, чтобы ее задница была в моем офисе как можно скорее, я просто скажу ей все лично.

**

Извини, что я слегка огрызнулся ранее. Я не ожидал такого сегодня, это немного выбило меня из колеи, и я стал чуть безрассудным. Я хочу, чтобы ты знала, что я ценю твою работу и благоразумие в данном вопросе, также, как и во всем остальном. Мне жаль, если я заставил тебя поверить хоть на мгновение, что я сомневаюсь в твоей лояльности. Я уверен, что это сделало этот день для тебя таким же напряженным, каким он был для меня.

Эми, мне нужно, чтобы ты провела небольшое расследование для меня. Если публика настроит Общественный Совет против моего плана по Вашингтону, то, я надеюсь, будут люди, помимо Вишвати, которые захотят принять мою сторону, и уговорят всех на соглашение. Конечно, мы могли бы осуществить план без их благословения, но это будет неблагоразумно, я думаю. Мы все еще живем в нестабильные и непредсказуемые времена, но мир должен быть сохранен любой ценой.

Нет, было бы опасно начинать, если бы слишком много людей были против. Поэтому очень важно знать, как мои коллеги к этому относятся и на кого я могу положиться. Если бы ты могла разузнать, пожалуй, лишь от других секретарей, как ко мне относятся, поддерживается ли план и кем, я был бы признателен. Все будет хорошо, конечно. Мне стоит поговорить с Вишвати, я уверен, она видела газеты и уже желает помочь. Она - «наладчик». Даже журналисты благоговеют перед ней. Самое сложное это сказать ей, что я...  мы... я облажался. Но газеты уже решили эту проблему. Мне лишь нужно сказать ей, что я думаю необходимо сделать, и она это сделает. Она всегда находит решения, без исключений. Решения, да.

Эми, свяжись с офисом Вишвати Рамадосс и узнай, когда она будет свободна для разговора. Он будет достаточно длинным, поэтому убедись, что нет опасности, что ее вызовут на встречу в середине дня.

**

Кстати, Эми, помимо онихэктомии, могла бы ты разузнать о причинах комков шести у кошек? Есть ли возможность воспрепятствовать их возникновению вовсе? Это связано с тем, как ты кормишь свою кошку, или, возможно, с контролем того, как они умывают себя? Я предполагаю, что это одна из тех вещей, с которыми тебе приходится просто смириться, не так ли? Что ж, Виви влюбилась в эту штуку, так что все безнадежно, но сколько раз можно чистить ковер, чтобы он стал совсем другим ковром?

**

Мне нужно выпить, Эми, присоединяйся ко мне в районе четырех. Я открыл бурбон. Но сначала постучи.

**

Ок, наше время подошло к концу. Теперь наступило ТВОЁ время. Время посетить отдел скидок после длинного рабочего дня на [птичьей фабрике], насладиться пинтой [сала] с твоим другом [Бенисио Дель Торо].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 3, Reel 2 - August 13, 1953 | Сезон 3, Катушка 2 - 13 августа 1953

Эми, позвони доктору Джефферсону и запиши меня на прием в четверг или пятницу рано утром.

Мы с Виви нашли раненую кошку и хотели бы её подлечить. Под «подлечить» я имею ввиду «стерилизовать», но, я полагаю, и подлечить тоже. Посмотрим, сможет ли доктор Джефферсон вылечить и стерилизовать нашу новую кошку.

Ещё подбери квадрат ткани примерно 30 на 30 сантиметров, что-нибудь оранжевое, желательно с рисунком, в ромбик или с трафаретным принтом, а также темную нить, бордовую или фиолетовую. Когда сделаешь это, сложи квадрат в бандану и вышей имя «Констанс» на задней стороне банданы. Мы так назвали нашу кошку. Эми, можешь написать это имя от руки? Курсивом, когда каждая буква элегантно переходит в следующую. Не волнуйся, если не сможешь, тогда сделай печатными. Заранее спасибо.

###

Письмо из офиса Майкла Виттена от 13-го Августа 1953-го, Директору по Коммуникациям Урсуле Линдхольм, Департамент Глобальной Торговли, Европейский Офис. «Дорогая Директор Линхольм. Спасибо за Ваш ответ на мой вопрос касательно кадровой реструктуризации. Ваша озабоченность тем, что я «разнюхиваю» обоснована, но будьте уверены, что это не расследование или разбирательство, а банальное любопытство». Эми, не пиши «разнюхиваю», пусть будем, эм, «расспрашиваю». Всегда имей ввиду то, что говоришь, но редко говори то, что имеешь ввиду.

«Это прекрасный новый некорпоративный мир, и мы все делаем все возможное, чтобы установить новый, менее деструктивный курс, параллельно внедряя абсолютно новый набор норм. Если Вы и Ваш офис добились успеха в реструктуризации, я несомненно хочу узнать об этом. Мы не бизнес, Директор Линдхольм, мы — правительство. Мы — простая истина, монолит, множество корней одного дерева. Это не конкуренция, а сотрудничество. Тем не менее, я прошу прощения, если я слишком сильно влезла в Ваши дела и в то, что происходит с Вашим новым Региональным Директором по Торговле Карен Робертс. Мы с Карен косвенно знакомы через Главного Министра Торговли Вишвати Рамадосс, моего непосредственного руководителя».

«Я полагаю, что Карен давала показания против Министра Рамадосс во время предварительных слушаний о внутреннем шпионаже в Ванкувере в прошлом году, несмотря на то, что не было никаких долбаных документов, указывающих на правдивость заявлений, Урсула; да даже если бы они были, вещи, которые Министр Рамадосс могла бы раскрыть о Карен, если бы имел место какой-либо внутренний шпионаж в компаниях, разрушили бы её карьеру. Министр Рамадосс использовала вычислительные машины для записи основных данных по коммерческой деятельности. Это всего лишь цифры в помощь глобальной торговле, которая является гребаной работой Вишвати Рамадосс на всей гребаной планете. Так что да, я немного, чёрт побери, обеспокоена Карен Робертс».

Эми, естественно удали это всё, просто обрежь после той части, где я говорю, что знаю Карен. Но серьезно, Вишвати организовывала данные в таблицы по месту рождения, возрасту, гендеру и доступным медицинским записям. Тихоокеанский Северо-Запад взбесился, что Вишвати хранит записи о родительских именах. Ох, а что если граждане узнают и попытаются воссоединиться со своими родителями? У нас больше недопустимы родители! Не смешите меня, она лишь записывала имена родителей в тех случаях, когда люди являлись прямыми потомками последнего поколения, чтобы они заранее знали. Это всё было из-за ерунды!

Кстати, ты не нашла каких-нибудь файлов с нашей работы в Ванкувере?

На чем я остановился?

«Если мой тон был агрессивным, я прошу прощения. Урсула, это не было моим умыслом, я бы никогда не хотел заставить коллегу чувствовать себя менее, чем на равных. На сколько я понимаю, Карен Робертс перевела весь Западноевропейский Отдел Труда в Офис по Коммуникациям. Поздравляю с возросшими возможностями! Я надеюсь, Вы получите прибавку».

Как бы мне хотелось, чтобы был способ намекнуть, что это шутка. Урсула, похоже, не обладает чувством юмора. В её письме было же два предложения? Я удивлен, что она не вырезала их непосредственно на куске льда.

Эми, можешь просто нарисовать смайлик после моей последней фразы? Я не шучу.

«Но большая часть моих вопросов осталась без ответов. Вероятно, у Вас мало времени и, если так, пожалуйста, посоветуйте мне лучший подход к самой Карен Робертс. Она не отвечает на мои звонки и письма. Во-первых, что станет с регулирующей защитой работников? Северное и Балтийское моря переполнены рыболовецкими судами, шахты и текстильные фабрики всюду на континенте. Кто защищает работников от злоупотребления, если во всем регионе нет трудового департамента? Вы не можете построить общество без уважения к рабочей силе».

«Во-вторых, Карен Робертс владела крупнейшей строительной фирмой вдоль Мексиканского Залива. После того, как она заняла государственную должность, продала ли она свои интересы в KR Development Inc.? Звонки в её офис в Хьюстоне подсказывают мне, что нет. Это нарушение этического устава нового общества для чиновников. Если она всё ещё владеет какой-либо частью KR, параллельно управляя торговлей во всей Европе, то это прямой конфликт с основными ценностями государственного руководства нового общества. Это не угроза, а факт. А вот это уже угроза».

Не пиши этот кусок. Хм, нет, напиши, но потом нарисуй еще один смайлик. Это определенно была шутка, Эми, никаких угроз в письмах, ты это знаешь.

«Я особенно призываю Вас изучить вопрос разработки оружия вдоль старой Мексиканской границы. Фабрики Карен в прошлом производили вооружение. Конечно, KR Development теперь занимается тем, что ликвидирует боевые машины для использования в новом, невоенном производстве. Их слоган - «Мечи на орала». Но, во время моей работы с Карен над предыдущими североамериканскими проектами, ходили непрекращающиеся слухи, что южные ополчения были вооружены тем, что всё ещё производилось KR. У меня нет никаких вещественных доказательств, и я никогда бы не распространялся ими публично, но люди Европы не будут рады, если какой-нибудь журналист обнаружит такое доказательство. Мои люди Северной Америки определенно не будут рады, что сделает меня еще более несчастным, а Главный Министр Торговли Вишвати Рамадосс будет самой несчастливой из всех нас».

«Конечно, моя сотрудница Эми Кастилло не смогла раскопать ничего о нынешнем производстве оружия и, если уж она не смогла ничего найти, то, я уверен, никто не сможет». Ты же не нашла, да, Эми?

«Так что, возможно, нет никаких причин для волнения. Я лишь призываю Вас провести личное ознакомление с Вашим новым руководителем торговли. Пожалуйста, держите меня в курсе этого вопроса».

«И последнее, мне рассказали, что кто-то из Вашего офиса остановил производство спектакля под названием «Прошлой Ночью Мы Были Ветром» в Олимпии в Дублине. Я не хочу сказать, что вы практикуете цензуру, но я слышал, что это связано с открытой критикой нового общества драматургом Нив Коннолли, а Ваш офис нашел спектакль, цитирую, «гротескно ретроспективным». Я понимаю, искусство может быть подрывным и провокационным, мы все пытаемся создать общественную и глобальную уверенность в нашем новом обществе, но именно поэтому существует Департамент Труда или Культуры, чтобы работать с творцом и находить правильный посыл». Эми, подчеркни «правильный».

«Должна быть дружеская дискуссия между правительством и автором, не безразличная, как было в «последнем» поколении, и не авторитарная, как в данном случае. Кроме того, прошел всего год с Акта о Ликвидации Наций, который вынудил Англию наконец уступить имперские притязания на Ирландию, поэтому я не уверен, что закрытие спектакля в Дублине Лондонским офисом пройдет хорошо. Может границ больше и нет, но есть чертовски много переживаний». Эми, переделай это. «Вероятно, были другие проблемы, связанные с трудом или финансами, о которых мне неизвестно, но, пожалуйста, просветите меня о причинах закрывать рот молодому творцу».

«Спасибо за Ваше время и вклад. Несмотря на мои колкие вопросы, пожалуйста, поймите, что я заинтересован лишь в том, чтобы узнать побольше о том, что было эффективно для Вашего региона. Зачем жить, если не учиться».

«С уважением, Майкл Виттен, Директор...» и так далее.

###

Эми, я тут подумал, если ты не умеешь вышивать красивым курсивным шрифтом, то, пожалуйста, просто найди швею или что-то, чтобы обучиться. Я не знаю, разберись с этим. Я уверен, что ты сможешь с этим разобраться. Мне кажется, ты говорила, что училась гончарному делу или работе с деревом? Мне стоило бы помнить такое. Это было что-то творческое, так что ты подхватишь в кратчайшие сроки.

Я надеюсь, ты осознаешь, на сколько я ценю твою работу, Эми. Я знаю, что могу быть резким и я, вероятно, не достаточно признаю твои усилия, но, поверь мне, я их ценю. Когда я был Главой Региона Среднего Запада, прежде чем взяться за эту работу, я знал расположение каждого файла, каждой книги, каждой скрепки в моем офисе. Это было необходимо, ведь моим секретарем был, о боже, Кевин Принц. Он был ужасен. Мне приходилось править каждое письмо, которое он транскрибировал, дважды проверять его структуру документов. Я даже прослушал несколько телефонных разговоров, которые сказал ему сделать. Мне нравилась моя уверенность в каждой детали того, чем я занимался, но я возвращался домой в девять или десять вечера большую часть времени. Вивиан не радовало ужинать в одиночестве. Мне казалось, что я составляю друг на друга чайные кружки, каждый день своего размера, каждая занимает больше времени, чем предыдущая. Внимательно наблюдая за положением, кривизной, весом, удерживая центральную вертикаль... я знал, что скоро это всё рухнет. Но потом каким-то чудом меня выбрали управлять этим офисом и вот она ты.

А ты - это всё, чем Кевин не был. Организована и обстоятельна, пунктуальна. У моего первого босса в Центре Распределения Текстиля в Сиу-Сити было для меня только одно правило: «Если ты получил заказ — отправь его». Это неожиданно сложное правило. Я не знаю почти никого, кто мог бы следовать этому 100% времени, включая себя самого. «Если ты получил заказ — отправь его».

Я знаю, мы здесь не работаем с доставкой и исполнением, Эми, но всё, что я прошу от тебя, ты выполняешь незамедлительно и эффективно. Я не знаю, где что находится или как ты это все заполнила, но я дома к шести каждый вечер. И, когда я прошу тебя откопать старые записи какого-нибудь проекта или встречи, к концу дня у меня на столе будет аккуратная стопка. Кроме Ванкувера. Я полагаю, эти были утеряны или у нас их просто никогда не было?

Раньше я считал, что руководство управляет каждым аспектом работы подчиненного, но я понял, что руководитель спокойно принимает, что люди буду делать все верно, и позволяет им разобраться, когда ни не правы. Или это просто ты выдающаяся. В любом случае, Вивиан ценит тебя больше, чем ты думаешь. Нам стоит пригласить тебя однажды на ужин. Сколько лет мы уже работаем вместе? Почему этого еще не произошло? Давай сделаем это.

###

Письмо из офиса Майкла Виттена от 18-го Августа 1953-го, Министру Культуры Бернис Джонс, Североамериканский регион.

«Дорогая Бернис, было потрясающе заполучить тебя и Мигеля на ужин в эти выходные. Я всегда наслаждаюсь твоей компанией, и мы с Виви по-настоящему влюбились в вино, которое вы принесли. Мы никогда раньше не пробовали мраморного вина. Такое бодрящее и мягкое, но со сладким ароматом, будто рядом кто-то ест маракуйя, пока ты касаешься холодных мраморных образцов. И, пожалуйста, поблагодари Мигеля за дивный музыкальный подарок. Я слушаю запись прямо сейчас, Виви открыла для меня джаз. Я не уверен, нравится ли мне, но я это ценю. Это как будто музыка с головоломкой внутри. Вероятно, здесь в Чикаго есть несколько джаз-клубов».

«Ты упоминала свои молодежные художественные инициативы в Оахаке и я был заинтригован. Хотя Департамент Глобальной Торговли не курирует напрямую финансирование искусства, мы, безусловно, руководим мировой торговлей, что бы ты ни думала значит последнее слово. Возможно, здесь есть место для сотрудничества между нашими офисами. Как ты знаешь, Виви падкий коллекционер современного искусства. Ты с оттенком благоговения отметила оригинал Клаудии Атьено в нашей берлоге, и я никогда не видел, чтобы Виви так светилась. Со всеми этими счетоводами и юристами, которые проходят через наши двери, ты можешь представить, как редко можно найти гостя на ужин, который сможет распознать заботу и внимание, которые Виви вкладывает в свою коллекцию».

«После вашего визита мы с Виви обсудили, что еще мы можем сделать, чтобы помочь молодым творцам. Или - забудем о молодых, творцам в общем. Зачем выделять только неискушенных? Как насчет тех, кто в середине между обучением и славой, кому больше всего нужна наша помощь? Конечно, мы вносим пожертвования и делаем по возможности приобретения, но это край, куда уходят деньги».

«Вероятно, тебе придется сжечь это письмо после того, что я тебе скажу, но наш департамент купается в деньгах. Я не могу вложить ресурсы напрямую в североамериканскую галерею, оперу или пособие, но я, несомненно, могу вложить деньги напрямую в глобальный художественный курс. Можешь себе представить, обучение языку Кэддо в Канберре, или исполнение Мариачи в Марракеше, или выступление Нив Коннолли в Лондоне? Я думаю, люди Лондона будут в восторге от такой энергичной новой авторки».

«Коннолли противоречива, да, с её взглядом на традиционные семейные роли и это представляет сложность для новых поколений людей, выросших с отрицанием племенной культуры семьи. Но она блестящий молодой драматург. Ты знакома с ее работой, она была приглашена для речи в Тулейн в прошлом году благодаря гранту из твоего офиса».

«Палладиум в Лондоне ныне мрачен. Вэст-Энд изголодался по театру. Мы могли бы поставить там спектакль Нив Коннолли с североамериканской командой и актерами из Дублина. Я не уверен, читала ли ты её пьесу «Окно из топаза», но это настоящий шедевр. Всё происходит вокруг необыкновенной картины таинственного происхождения, которая начинает разбивать ранее сплоченную семью. Не буду спойлерить, но развязка действительно шокирует».

«В любом случае, если бы кто-то это поставил, я уверен, что мы могли бы поднять вопрос о найме хорошо оцененного художника для изготовления картины, может быть даже саму Клаудию Атьено. Я знаю коллекционера произведений искусств по имени Арчи МакФерсон, который мог бы свести нас с ней.»

«Это реальный культурный и глобальный обмен, я уверена, что наши европейские офисы будут довольны». Нет, Эми, напиши «в восторге».

«Я попрошу мою секретаршу Эми отправить тебе полное предложение и бюджет в течение недели. Я жду с нетерпением скорого обсуждения этого с тобой, передавай мою любовь Мигелю. Всего наилучшего, Майки».

###

Эми, напиши письмо Вишвати. 20-ое Августа 1953-го.

«Дорогая Министр Рамадосс, я рад слышать, что Вы согласны со мной на счет Европейских Офисов Торговли. Я также был встревожен услышать, что Карен Робертс расформировала свой Трудовой Департамент, но не удивился. Как Вы могли видеть в моем меморандуме, у неё очень длинная история неуважения к рабочим, начиная с её срока в Хьюстоне. Мой контакт в Европейских Офисах Коммуникации — Урсула Линдхольм — неохотно делится со мной деталями, поэтому я надеюсь установить новые связи с сотрудниками Европейского Торгового Департамента. Моя бывшая коллега со старой работы в Сент-Луисе - Леена Мякинен — живет в Хельсинки. Она была бы заинтересована в переезде в офисы в Осло. Не могли бы Вы написать для нее рекомендацию? Я думаю, Леена могла бы предоставить некоторую информацию, которой Урсула определенно не расположена делиться. Не шпион, конечно, но...». Знаешь что, вычеркни это, давай не будем драматизировать.

«Я знаю, что Вы с ней не знакомы, и я не хочу показаться легкомысленным в отношении профессиональной этики, но, как Вы однажды сказали мне, «сначала действуй, а спорить о семантике будешь потом». Мой персонал и я надеемся, что Вы вскоре вновь сможете посетить Чикаго. Осень здесь прекрасна, мы отвезем Вас к озеру. Кроме того, Филдовский Музей наконец вновь открылся в прошлом месяце. Они восстановили лишь четверть их коллекции после Великой Расплаты, но многим музеям повезло гораздо меньше».

Эми, удали из этого письма абзацы, упоминающие Леену Мякинен. Я думаю, будет лучше не вовлекать в это Министра. Давай поступим так.

«Возможно, Вы могли бы использовать Ваше влияние, чтобы разузнать, продала ли Карен свои интересы в KR Development и что планирует делать для управления рабочей силой, поскольку сейчас они распотрошили департамент. Спасибо Вам еще раз за Ваше внимание в этом вопросе. С уважением, Майкл Виттен, Северная Америка».

###

Ок, наше время подошло к концу. Теперь наступило ТВОЁ время. Время посетить отдел скидок после длинного рабочего дня на [турнире по йоге], насладиться пинтой [тамариндового соуса] с твоим другом [Жаном Вальжаном].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 3, Reel 1 - July 3, 1953 | Сезон 3, Катушка 1 - 3 июля 1953

Эми, ты когда-нибудь слышала об эспрессо? Оно отвратительно... и мне это нравится. Виви представила меня персоналу в местечке под названием «У Джанни» на Холстед. На самом деле, это всего лишь один парень по имени Джанни, который кладет кофейную гущу в двигатель мотоцикла, а затем дает тебе ложку для концентрата и чашку размером с зажигалку. Кофе, который ты готовишь, нормальный, но я хочу эспрессо-машину, Эми, найдется ли место для одной? Не срочно, но пища для размышлений. 

###

Письмо из офиса Майкла Виттена, написанное 3-го июля 1953 года. Сегодня же 3-е, Эми? Естественно убедись в этом, когда будешь печатать. Доктору Симе Чаудари. «Дорогая Сима...», нет, «Доктор Чаудари...», нет, Сима, по-дружески, к черту.

«Дорогая Сима. Я пишу вам в ответ на ваш запрос комментариев относительно планов по строительству нового детского центра на Гоа. Для начала, я хотел поблагодарить вас за предоставление таких подробных...» какое слово мне нужно здесь, Эми, схем? Звучит так по-медицински. Рисунков? Должно быть что-то среднее между схемами и рисунками. Найди это слово, ладно? «...центра. Я осознаю, что это первое здание такого рода, в котором вы были задействованы, и я надеюсь, вы не будете против, если я укажу на некоторые потенциальные изъяны. Я наблюдал за строительством четырех таких центров до этого и есть важные факторы, которые, я считаю, вы должны принять во внимание». Эми, далее сделай по пунктам.

«Самое главное, что нет никакой необходимости быть такими консервативными на счет пространства. Пространство это одна из тех вещей, которого у всех нас предостаточно, его бесконечное гребаное количество, Сима». Это не пиши, Эми. «И мы можем использовать его. Я на самом деле вообще вижу мало смысла в общежитиях. Комнатушка, забитая двухъярусными кроватями, кажется необоснованной. Детям, которые будут здесь жить, необходимо время, чтобы побыть с самими собой, а в общежитии они не получат его даже во сне. Кроме того, общие комнаты могут, нет, будут, будут увеличивать вероятность распространения болезни среди детей. Детям лучше будет жить по двое, в каждой комнате - две индивидуальные кровати, а также несколько стульев и подушек для того ребенка, который захочет отдохнуть от социального взаимодействия и спокойно почитать в пространстве, принадлежащем только ему. Ну, ему и его соседу, но, я надеюсь, что он тот, с кем они чувствуют себя комфортно и безопасно».

Эми, я знаю, ты исправишь мои ошибки в синтаксисе, если они есть. Честно говоря, мне все равно, но я знаю, что тебе нет. «Действительно, комфорт и безопасность должны быть конкретной целью при распределении комнат и должна быть возможность позволить детям иметь некоторое право голоса в том, с кем они делят комнату, если получится. Детские центры оказывают достаточный стресс на тело и разум ребенка и без волнений о дерьмовом...», эм, «...неподходящем соседе по комнате. Я заметил, что здесь есть прекрасная, обширная парковая зона, включенная в ваш план, Сима, но нет никаких признаков какой-либо игровой площадки. Если вы добавите игровую площадку...», хм, нет, забей на это, «Я предполагаю, что вы все еще на стадии черновиков, и, что вы просто еще не добавили игровую площадку. Когда вы это сделаете, не забудьте включить комплекс оборудования, подходящий разным возрастам, с которыми вы будете работать. Взрослая девочка 9-ти лет не захочет кататься на детской горке, которую она любила в 3 года, например. К этому моменту ей хочется чего-то более волнующего. Детские площадки получились исключительно хорошо на нескольких наших других объектах. Я пришлю вам несколько примеров успешных проектов детских площадок. Ох, они действительно очень разнообразны: качели, лазалки, лабиринты, прыгалки, карусельки, всякое такое. На детской площадке здесь, вдоль Озера Мичиган, есть даже бассейн сенсорной депривации. Хотя, между нами говоря, я не уверен, что дети действительно используют его по назначению». Серьезно, Эми, я видел, как ребенок использовал эту штуку, потому что он не мог потрудиться пройти через двор к туалетам.

«Ваша кухня, похоже, тоже маловата, это ошибка, которую я видел раньше, и, поверьте мне, в этом случае вы захотите научиться на опыте других. Обслуживание такого количества людей, особенно когда это дети, которые склонны быть суетливыми и непредсказуемыми, является колоссальной задачей и требует много работы и планирования. Будьте здесь щедры к вашим шеф-поварам, упростите это для них насколько возможно».

«Ваши классные комнаты идеальны и хорошо расположены. Вы мудро установили окна выходящими в сторону от парка, так как дети легко отвлекаются; в то же время иметь возможность взглянуть на улицу раз в некоторое время, чтобы дать отдых разуму - это хорошо, но смотреть, как другие играют — определенно нет».

«Комната отдыха оставляет желать лучшего. Если коротко, она слишком похожа на классные комнаты. Мы всегда должны помнить о том, что мы строим не школу, а дом. Дом, которому случилось вместить в себя школу, но все-таки дом. Вы провели часть своего детства в центре, Сима. Мне кажется, они стали обязательными, когда вы были юны. Подумайте о своем собственном опыте там. Забудьте об исследовании ��а момент и подумайте о том, каково это было для вас — тренироваться, и обучаться и разучиваться каждый день. Таблетки, еда и... ох, я ни черта не помню...». Пропусти эту последнюю фразу, Эми, продолжи с – «Там так много веселья и творчества, но регламентировано, как на работе. И я знаю, что мы должны избегать культурных триггеров, которые могут создать взаимосвязь. Но с небольшим художественным вдохновением вы могли бы сделать нейтральное выразительным, а не аскетичным».

«Эта комната отдыха не подходит детям. Области центра, которые не предназначены для обучения, должны быть посвящены уюту и комфорту. Они должны быть окрашены в приветливые цвета, с удобной мебелью и мягким освещением».

«Я беспокоюсь, что вы расположили не достаточно кроватей в лазарете. Помните, болезнь среди детей распространяется быстро. Если один ребенок подхватит простуду, скорее всего заболеют они все. Вы должны убедиться, что вы в состоянии заботиться обо всех, если заболеют все разом».

«Я завидую библиотеке, которую вы спроектировали. Я бы только добавил, что нужно убедиться, что помимо функциональных и вместительных запланированных вами стеллажей вы включили уголки, где дети могут сидеть и читать. Хм, обязательно добавьте книги, которые находятся за пределами непосредственно предусмотренных в школьной программе».

«Я знаю, что все еще существует некоторая неопределенность относительно того, какие книги будут продолжать выпускаться, а какие должны быть отозваны. Но, на мой взгляд, если вы используете свой здравый смысл и избегаете чрезмерно националистических или спорных тем, вы должны чувствовать себя свободно в наполнении своей библиотеки на свое усмотрение».

«В случае, если вы включите книгу, которая позже будет признана некорректной, вы почти наверняка не будете нести за нее ответственность. Насколько я знаю, у нас нет планов наказывать людей, которые не смогли точно предугадать наши будущие культурные решения».

«Ваши планы также не содержат помещения для персонала. Можете ли вы прислать мне эти недостающие рисунки...» Эми, замени здесь слово «рисунки» на что-то более подходящее, пожалуйста «...как можно скорее. Как и дети, персонал должен чувствовать себя как дома в центре, но вы должны понимать их необходимость иногда побыть вдали от своих обязанностей. Я просмотрел бюджет, который вы предоставили, и добавил копию с комментариями к этому письма с моими предложениями». Эми, сотри мои карандашные пометки в ее бюджете и перепиши их ручкой. Твой почерк намного лучше.

Конец пунктов.

«Сима, у меня к вам небольшая просьба не связанная со строительством центра. Я был бы признателен, если бы это осталось между нами», это касается и тебя, Эми «потому что я пока не уверен, что мои опасения справедливы. Я бы не хотел причинять какие-либо неудобства без причины. Я слышал о процессах внутри департаментов Европы, о некоторой реструктуризации персонала в их штаб-квартире, мне кажется, в Осло, хотя у меня это не из первых рук, поэтому я не хочу говорить голословно».

«Это привлекло мое внимание из-за включения конкретного человека, с которым я сталкивался в прошлом. Я не знаю, знаете ли вы ее, некая Карен Робертс. Не вдаваясь в подробности, у меня есть причины сомневаться в ее мотивах. Раньше она управляла частной корпорацией в Хьюстоне, но, похоже, была настроена получить правительственную должности в Южной Америке. Мне кажется странным, что теперь она должна маневрировать там, где раньше была Норвегия. Я уверен, что это пустяк, наверняка это просто чрезмерно бурное воображение, но я подумал, что, возможно, стоит провести аккуратное расследований относительно изменений, происходящих в этой части мира».

«У вас есть связи с людьми, которые будут работать с Карен в Западноевропейском Офисе Глобальной Торговли. Я полагаю, вы знаете Урсулу Линдхольм, и мне интересно, слышали ли вы что-нибудь о том, почему они вносят эти изменения. Если вам известно что-нибудь значимое, я был бы очень признателен за все, что вы сможете мне рассказать. И еще, пожалуйста, будьте благоразумны. Ваш, Майкл Виттен, Директор по Развитию, Инфраструктуре и Коммерции, Департамент Глобальной Торговли, Североамериканское Отделение...», и так далее, ты можешь добавить остальное, Эми.

###

Эми, спасибо за внимание к деталям во время сегодняшней встречи с мэром и ее сотрудниками. Конференц-зал выглядел идеально, все сияли и были довольны документами и заметками, которые ты подготовила. Я знаю, что у нас с тобой комфортные, дружеские взаимоотношения в офисе, и мне это нравится. Ты рассказываешь отличные шутки и я обожаю все истории о твоей собаке Эмме или Эмми, без разницы. Большую часть дней мы здесь с тобой вдвоем и у нас может быть немного более дружелюбная, веселая рабочая обстановка. У нас даже сейчас играет музыка. Мне это нравится. Это джаз. Ты любишь джаз? Вивиан пытается сделать меня более художественно разносторонним, поэтому я слушаю больше джаза.

Меня устраивает наша непринужденность в офисе, но когда у нас посетители... знаешь, чем я зарабатываю на жизнь, Эми? Вот в чем вопрос. Ты знаешь важность людей, с которыми мы встречаемся? Тоже вопрос. Сегодня у нас в офисе был гребаный мэр Чикаго, а ты обращаешься ко мне по имени? Даже не просто по имени, Майк. «Верняк, Майк,» - конкретно так ты сказала, во всеуслышание. С этого момента это «Мистер Виттен» или «Сэр», и «Так точно», а не «Верняк». «Так точно, Мистер Виттен». Ты меня поняла? Это не вопрос. Спасибо тебе и еще раз спасибо за твой профессионализм во всех других аспектах, я не смог бы найти дверь без твоей помощи. Ты бесценна, Эми.

###

Эми, сделай еще одно письмо из офиса Майкла Виттена, эм, какое там сегодня число, Доктору Хелене Вуд, Госпиталь Милосердия. «Дорогая Доктор Вуд, после нашей встречи на днях мы с моей женой, Вивиан, хотели бы продолжить. Я знаю, что вы, вероятно, ожидаете это услышать от самой пациентки, но у Виви занята голова по очевидным причинам. Поэтому мы решили, что будет проще, если логистикой займемся мы с вами. Это поможет всему пройти гладко для всех, организационные вопросы не сильная сторона Виви. Мы с ней все обсудили с тех пор, как встречались с вами на прошлой

неделе, и, как вы просили, подтверждаем письменно, что мы...». не так «...ОНА хотела бы продолжить оплодотворение. Мы оба знаем, что это будет включать в себя несколько недель лечения до процедуры, и, что мы должны будем провести большую его часть дома. Мы к этому готовы. Кроме того, мы понимаем, что, когда она достигнет восьмого месяца беременности, она будет вынуждена покинуть дом и лечь в стационар на три месяца, пока ребенок не будет готов к переезду в детский центр, к этому времени её обязательства закончится».

«Кто будет заботиться о медицинских нуждах Виви во время беременности? Будем ли мы иметь дело с вами в течение всего времени или другой врач будет заботиться о ней после осеменения? Я также прошу представить полную информацию о том, как нам лучше всего подготовиться к беременности вне рамок предписанного лечения. Какая диета или физическая нагрузка обеспечат нам быстрое и легкое оплодотворение? Мы можем обсудить график платежей Вивиан за услуги позже. Я перешлю вам примечания к контракту, который вы мне отправляли».

«Еще раз спасибо за ваше время и, пожалуйста, не сомневайтесь связываться со мной, если будет что-то еще, в чем нам нужно будет разобраться. Контактные данные моей секретарши в верхней части этого письма. Ваш, Майкл Виттен». Эми, пошли Виви цветы сегодня днем. Ты знаешь, какие ей нравятся, такие сиреневые, но только желтые, которые пахнут горелым маслом, черным перцем и патокой. Еще добавь несколько книг и журналов, она скоро оставит работу на несколько месяцев и нужно будет занять её время. Что это была за книга, о которой ты говорила на днях и все согласились, что она хорошая? Что-то связанное с птицами. Возьми копию и для себя, может быть, нам всем стоит ее прочитать.

###

Письмо из офиса Майкла Виттена Министру Культуры Североамериканского Региона Бернис Джонс. «Дорогая Бернис. Я хотел отправить вам короткое послание, чтобы сказать о том, на сколько мне понравился и как я оценил фестиваль Середины Лета в прошлом месяце в Корпус-Кристи. Мероприятие, которое вы собрали, было невероятно увлекательным и продемонстрировало богатство истории нашей культуры невероятно хорошо. Опера...» Эми, я забыл название оперы, позвони, узнай и вставь его сюда «...была виртуозна. Я никогда не слышал речь на языке Като, не говоря уже о том, чтобы на нем так красиво пели. Я всегда заблуждался в том, что я знаю о нашей истории больше, чем это было на самом деле. Теперь я должен быть к такому готов».

«Я знаю, что вашему департаменту уменьшили расходы, потому что некоторые члены правительства считают, что сохранение и почитание культуры должны отойти на задний план перед целесообразными интересами. Я хотел бы заверить вас в том, что многие из нас всегда будут поддерживать ваши усилия. По мере того как мы становимся все более объединенным мировым сообществом, я считаю, что мы должны быть все более осторожны и беречь те вещи о себе и о других, которые делают нас уникальными».

«Единство не обязательно означает национализм, но мы должны быть готовы противостоять тем, кто не верит в это, а также тем, кто считает, что наша культурная история не нуждается в нашей активной и целенаправленной поддержке». «Я надеюсь, вы знаете, что вы можете прийти ко мне, если вам когда-нибудь понадобится поддержка в данной теме. Если стоит вопрос о средствах или выделении ресурсов, если есть споры о важности вашей роли и вашего отдела, пожалуйста, будьте уверены, что у вас есть мой голос и голоса тех, кто лоялен ко мне».

«Моя жена Виви и я с удовольствием приняли бы вас на ужин когда-нибудь, когда вы будете в следующий раз в Чикаго. Я уверен, у нас есть много общего и, что близка дружба принесла бы и личную и профессиональную выгоду нам обоим. Ваш, Майкл Виттен».

###

Эми, если те журналисты из Ванкувера позвонят снова, скажи им, что у нас нет комментариев на данный момент. И еще, я не знаю твоей файловой системы. Если у тебя есть какие-либо записи о чем угодно, что связывает этот офис с Ванкувером, принеси мне их.

###

Ладно, наше время подошло к концу. Теперь наступило ТВОЁ время. Время посетить отдел скидок после длинного рабочего дня на [фабрике котёнка], насладиться пинтой [томатной пасты] с твоим другом [Оскаром де ла Рента].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #10 / Сезон 2, кассета #10 | Галерея современного искусства Карикари  (1986)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в Галерею современного искусства Карикари. Я — Хестер Уэллс, куратор и руководитель. Мы с гордостью представляем жизнь и творчество одной из самых значимых художниц Аотеароа* и основательницы этой галереи — Ройматы Мангакахии. Эта выставка фокусируется на эволюции работ Мангакахии в течение её долгой карьеры: от ранних пейзажей и портретов, искусных, но прямолинейных, до более сюрреалистичного и фантастического взгляда на менее крупные объекты в более поздние годы. Хотя Мангакахия не получила заслуженного признания от художественных критиков или публики, по крайней мере, на международном уровне, она была хорошо принята своими товарищами и являлась частью разрастающегося сообщества художников. В частности, у неё сложились близкие отношения с Клаудией Атьено, это была дружба, которую, вероятно, можно сравнить с дружбой Вирджинии Вулф и Кэтрин Мэнсфилд.

Эта выставка обратится к вдохновению, которое обе художницы черпали из работ друг друга. Атьено была страстью Мангакахии. Каждая её работа или поступок воспринимались Мангакахией либо как благосклонность, либо как угроза. Возможно, так оно и было.

В отличие от Атьено, чьи работы делали громкие заявления, чьи радикальные политические взгляды стали очевидными в её переосмыслении известных работ, уничтоженных в Великую Расплату, Мангакахия упивалась сокровенными глубинами того, что делает нас людьми. Её сюрреалистичные искривлённые части тел и искажённые лица выражали запутанность эмоций внутри самого тела. Даже её пустынные пейзажи захватывали зрителя, как будто помещая в её мир, вынуждая примириться с реальностью, которую она переживала.

Эта выставка — исследование моей, пожалуй, любимой художницы, женщины, чьи работы должны быть оценены выше, чем были до сих пор. Многие любители искусства, даже те, кто живёт здесь, в Аотеароа, никогда не знали о творчестве Мангакахии. Мы надеемся, что эта выставка вдохновит и просветит вас. Если честно, я почти завидую тем из вас, кто впервые столкнётся с работами Мангакахии.

Пожалуйста, запустите свой аудиогид слева от вас, когда зайдёте внутрь, и двигайтесь по комнате по часовой стрелке.

[звон колокольчика]

Один. Ранние наброски, с 1953-го по 1958-й год.

Я расположила три ранних наброска Мангакахии в хронологическом, по моему мнению, порядке. Первый слева — рисунок углём гребной лодки в конце длинного пирса. Лодка ни к чему не пришвартована. Она рядом с пирсом, но не связана с ним. Мангакахия постепенно размыла линии воды в белое пространство листа, и океан ощущается огромным, слишком огромным для такого маленького судна.

Внутри лодки она нарисовала что-то похожее на мешок или сумку. Я хочу, чтобы вы посмотрели на сумку. Подумайте о том, что она могла упаковать в эту сумку. Собирала ли она её сама или это сделал кто-то другой? Они сбегают с сохранившимися вещами?

Это только догадка, но я думаю, что Мангакахии было около шестнадцати, когда она сделала этот набросок. Она родилась в самом конце Великой Расплаты; заключались соглашения, складывалось оружие. Мангакахия ещё не родилась, когда беженцы отчаянно спасались от насилия в лодках, слишком маленьких для будущего путешествия, но она могла слышать о них истории. Она могла вдохновиться десятилетиями до её рождения. Или, возможно, это просто гребная лодка, нарисованная девоч��ой маори, растущей в прибрежном городке.

Второй рисунок углём — это стрекоза. Эти насекомые часто встречаются в эскизах Мангакахии, но я никогда не видела, чтобы она включила хоть одну в полноценную картину. Стрекозы также часто фигурировали в работах Клаудии Атьено, и я вполне уверена, что эти две вещи взаимосвязаны. В том, что одна художница в районе Тихого океана и другая в Восточной Африке исследовали одинаковый мотив, есть своя красота.

Вы тоже уловили эту взаимосвязь?

Третий эскиз — это карандашный рисунок молодой женщины. Я не знаю, кто она, полагаю, кто-то, кого Мангакахия знала, будучи подростком. Или кто-то, кого она видела издалека. Выглядят ли её тёмные глаза знакомо? И её улыбка, то, как она приподнимается чуть больше с одной стороны? Линии на её лбу, которые подсказывают, что она, возможно, не хочет, чтобы её рисовали, но всё же рада доставить удовольствие своей подруге, молодой художнице, которая надеется увековечить прекрасный объект? Мангакахия хочет, чтобы эта женщина привлекала вас. Она нарисовала её так, что возникает мысль: она привлекала ее саму.

Мне интересно, что стало с их отношениями. Мне интересно, важно ли это.

[звон колокольчика]

Два. «Провиденс», 1964.

Эта картина изображает североамериканский портовый город Провиденс в бывших Соединённых Штатах. Должно быть, в какой-то момент жизни Мангакахия посещала его. Она покинула свой дом, когда ей было за двадцать. На этом этапе истории, после нескольких десятилетий в��сстановления и реструктуризации, искусство расцвело невиданным с конца 19-го века образом. Мангакахия хотела изучать это новое поколение творцов, писать о них и учиться у них. Этот художественный период известен как Эра новейшего общества.

Эта картина интригует, потому что предполагает, что Мангакахия путешествовала на корабле между Северной Америкой и Лондоном. Но нет информации о том, что она когда-либо была на борту грузового судна. Всё, что намекает на её путешествие, — это одна картина, изображающая ряд синих портовых кранов и пустые грузовые контейнеры. Здесь не видно ни одного человека или даже лодки. Как будто город был заброшен.

Моё наиболее вероятное предположение относит эту картину к началу 1960-х, но я не могу быть уверена. Я провела некоторое время в Северной Америке, но никогда не бывала в Провиденсе. Полагаю, я была в пределах нескольких сотен миль от него. Я некоторое время жила в пределах нескольких сотен миль от этой верфи.

Моя работа в бывших Соединённых Штатах не была ни безопасной, ни приятной, но я счастлива, что делала её. И ещё более счастлива быть дома.

[звон колокольчика]

Три. «Скалы Корнуолла», 1972.

К началу 1970-ых Мангакахия нашла дом в городе Плимут в бывшей Великобритании. Живя там, она сдружилась со своим художественным кумиром, Клаудией Атьено, и стала проводить много времени в доме Атьено в Корнуолле.

Дом Атьено располагался на прибрежном острове со скалами, выходящими на место слияния Ла-Манша и Кельтского моря. Именно на этих скалах Атьено лишилась жизни. Когда в 1972-м Атьено пропала, многие надеялись, что она просто ушла в затворничество, пока работала над новыми картинами. Но спустя несколько лет, когда большинство потеряло надежду, наконец-то нашли её тело, выброшенное на сушу недалеко от её дома.

Мангакахия сделала несколько рисунков скал на острове Атьено, места, где она любила нырять. Некоторые исследователи писали, что они с Атьено проводили тёплые летние дни, вместе ныряя с утёсов за домом в обрамлённую скалами воду внизу. Я слышала рассказы об этом времени в жизни Мангакахии из некоторых записей аудиогидов, сделанных ей для нескольких музеев. Она часто упоминает прыжки в воду во время прилива. Однако кажется маловероятным, что Атьено тоже занималась этим.

Я нашла документы, согласно которым Мангакахия записала аудиогиды для 11 разных музеев, 9 из которых всё ещё работают. Я отправила в эти 9 музеев запросы на копии кассет. Я получила в ответ только 5. По словам руководства двух из этих музеев, они так и не сделали эти записи общедоступными, потому что они не соответствовали стандартам музея. Я послушала кассеты. Я бы согласилась с этим утверждением. Особенно после того, как было обнаружено тело Атьено, Мангакахия позволяла своим суждениям и эмоциям подавлять глубину своих знаний, которой можно позавидовать.

Эта картина, «Скалы Корнуолла», напоминает трагикомическое наполнение «Падения Икара» Питера Брейгеля Старшего. Внизу справа можно рассмотреть расщелину в скалах. В этой расщелине — белый гребень волны. Этот изогнутый кверху всплеск воды — волна на камне? Или это след ныряльщицы, завершившей погружение?

В остроумной сатире Брейгеля мы видим земледельцев и рабочих, продолжающих свой день, несмотря на смерть легендарного греческого героя. На «Скалах Корнуолла» мы не видим ни одного человека, но по левой стороне видны деревья, а вдалеке — овцы на берегах. Они тоже продолжают свои дни, несмотря на то, что ничего не знают об этой картине, о нырянии или о греческой мифологии.

Вы продолжаете свой день? Что вы делаете позже, после того, как покинете галерею? Вы отвечаете на эти вопросы вслух? Не делайте так.

[звон колокольчика]

Четыре. «Сплетённые пальцы», 1973.

После смерти Атьено в 1972-м картины Мангакахии начали меняться от реализма к сюрреализму. В «Сплетённых пальцах» мы видим завитки ярких цветов, будто стекающие вниз с верхней части холста и уменьшающиеся до закрученных точек.

Обратите внимание на густоту масла в широких повторяющихся мазках ближе к верху. Здесь девять различных закручивающихся линий, а значит, если по названию мы предположим, что это изображение пальцев двух рук, одного не хватает.

Где отсутствующий палец?

[звон колокольчика]

Пять. «Тела», 1972.

Здесь две человекообразные фигуры, одна держит другую. На первый взгляд, стоящая фигура на заднем плане видится укачивающей слабую фигуру на переднем плане, как будто держит маленького ребёнка. Но чем больше я на это смотрю, тем больше думаю, что задняя фигура пытается скрыть другую, как будто пряча большую склянку во внутренний карман пальто.

Посмотрите на их лица. Или по крайней мере на вмятины, имитирующие человеческие лица на каждой фигуре. Та, которую держат, почти лишена лица. Возможно, только тень глаз и сероватое пятно слева, которое может быть искривлённым ртом, пойманным в крике или песне.

Стоящая фигура явно имеет два широко раскрытых глаза. Видите, здесь, белый на какофоническом облаке красного и коричневого. Но её шея искривлена, как будто она была схвачена тем, кого или что она держит.

[звон колокольчика]

Шесть. «Автопортрет», 1970.

Мангакахия нарисовала себя в гостевой комнате в доме Атьено в Корнуолле. За её плечом можно увидеть её платяной шкаф и вешалку для пальто, а за всем этим — окно, выходящее на скалы, с которых она часто ныряла. На меня производит особенное впечатление небольшая отметина на вершине скалы. Это не дерево.

Посмотрите на эту отметину на вершине скалы. Это не дерево, так ведь? Это человек? Да.

Я думаю, что да. Я думаю, это Атьено. Судя по записям, которые я слушала, непохоже, чтобы Атьено когда-либо нравилось нырять, поэтому кажется странным, что она могла быть на вершине скалы, выходящей на море.

Посмотрите на лицо Мангакахии на этой картине. Изучите её настроение, её выражение. Изучите их настолько внимательно, насколько сможете. Это улыбка, гримаса или ухмылка? Знает ли она что-то, чего вы не знаете? Я думаю, что знаю, но мне интересно, знаете ли вы.

Её глаза не улыбаются, так ведь? Вы воспроизводите её выражение лица на своём собственном лице, пока изучаете изображение? Какую форму имеет ваше тело? Как ваша спина? Вы дышите? Вы должны помнить о дыхании.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

[звон колокольчика]

Семь. «Клаудия Атьено с котом», 1974.

Это было нарисовано через два года после смерти Атьено, поэтому я не уверена, начала ли Мангакахия её раньше и не заканчивала до 1974 или же она нарисовала её по памяти. Она начала с реалистичного портрета головы, волос и лица Атьено, её длинных кос и узких губ. Но, когда наши глаза опускаются вниз по холсту, мы видим довольно бесформенное тело, одетое в почти что радужную блузку. Кот из названия картины больше похож на ворох свечей, воск от плавления которых стекает вниз, на спиральные ноги Атьено.

Эта картина основана на «Автопортрете с котом» Атьено, который на момент её смерти не был закончен. Эта картина выставлялась в Ольстерском музее в Белфасте больше десяти лет назад. В письме от Мэри Бретнч из музея говорится, что картина была пожертвована им скульптором Павлом Зубовым.

Я встречалась с Мангакахией один раз, в 1978-м году. Я была студенткой, и у меня был шанс взять у неё интервью для научной работы, которую я писала. Я помню, как увидела эту картину, «Клаудия Атьено с котом», и захотела узнать об её отношениях с известной художницей. Мангакахия явно не хотела говорить об Атьено. Мне очень быстро дали это понять. Я пожалела о том, что спросила её, как только закончила свой вопрос, но Мангакахия вздохнула и сказала: «Она отрицала, что когда-либо рисовала эту картину, поэтому я нарисовала её сама. Если она не хочет её создания – я её создам». После длинной паузы Мангакахия добавила: «Она ненавидела кошек, и я ненавидела её за это».

Посмотрите на подобие кота на подобии колен на этой картине и скажите себе, что это значит — любить что-то.

[звон колокольчика]

Восемь. «Хоропито №2».

В 1980-м Мангакахия вернулась из Плимута в Аотеароа. В то время я жила в бывших Соединённых Штатах. Я взяла паузу в своей карьере в истории искусств, чтобы заняться исследованиями и составлением технических документов в изолированной зоне вдоль Чесапикского залива. Я даже не знала, что она вернулась домой.

Шёл 1982-й год, когда я узнала, что она вновь рисует, и это пробудило во мне желание возобновить своё собственное обучение. Потребовались некоторые усилия, однако спустя пару лет я нашла способ покинуть свою договорную работу. У меня не было денег, но в Филадельфии я познакомилась с грузовым пилотом, который мог доставить меня домой. Потребовалось несколько остановок в течение нескольких месяцев, когда меня тайком сажали на рейсы, летавшие по обычному расписанию, но я вернулась.

Мангакахия жила в коттедже у моря недалеко от моего дома. Мне удалось убедить соседку впустить меня после того, как я сказала ей, что планирую вновь открыть Галерею Карикари. Каждая картина в её доме, а их были десятки, изображала кусты хоропито. До отъезда в Америку я видела некоторые из них в галереях, даже купила одну.

Посмотрите внимательно на листья на «Хоропито №2». Просто обычный куст, растущий под углом на склоне холма. Больше ничего, кроме сурового неба и брызг зелёной травы, облепленной грязью. На двух листьях чуть левее от центра идеальные кружки, выеденные из них жуками, которые, кажется, почитают только голод и геометрию.

Хоропито не является ни впечатляющим, ни уникальным. Он прост и вездесущ, и здесь Мангакахия нашла истинную красоту в обыденности. Как в «Степлере» Атьено 1968-го, Мангакахия с помощью акрила улавливает почти фотографический реализм. На первый взгляд картина уныла и безобидна. Но именно в процессе рисования и моменте просмотра художник и зритель находят идеальный способ общения.

Проследите за зелёными линиями, как они сгущаются в фиолетовый, а затем в розовый, затем в оранжевый, затем в лиловый. Почувствуйте, как ваша голова наклоняется вслед за наклоном холма. Вы видите каких-нибудь людей на этой картине? Вы ощущаете каких-нибудь людей на этой картине?

Какие органы чувств вы игнорируете? Вы позволяете вашим глазам вас контролировать?

[звон колокольчика]

Девять. «Хоропито №4».

Эта – из моей личной коллекции. Обычно она висит напротив моего дивана. Я верну её на свою стену в конце этого месяца, когда выставка закроется.

Мы будем вместе пить чай в моей гостиной, она и я. Мы будем смотреть на картину с её голубыми и бирюзовыми тонами, с простой невыдающейся жизнью растения так же, как вы смотрите на неё сейчас.

Рассмотрите отсутствующую часть веток внизу справа, скорее всего, съеденную животным или, возможно, никогда не выраставшую. Или, возможно, просто пострадавшую от наводнения. У визуальных несовершенств есть множество причин.

Как вы думаете, что случилось с этими ветками? Спросите себя об этом. Так же, как я спрашивала себя много раз. Так же, как спросила моя жена в первый день, когда мы взглянули на эту картину вместе. Но никогда не отвечайте, это не имеет значения.

Когда эта картина вернётся ко мне домой, я по большей части не буду смотреть на нее. Я буду знать, что она там, каждый день и всегда, в отличие от настоящего хоропито.

Идите домой. Выпейте чаю, если у вас есть чай. Выпейте его с кем-то, кого вы любите, если у вас есть кто-то, кого вы любите. Живите своей жизнью, зная, что она там и что она не нуждается в вашем взгляде. Не нуждается в вашей критике. Ей лишь нужно знать, что вы её увидели.

Через год, через десять лет подумайте о «Хоропито №4» и попытайтесь вспомнить её цвета, голубые и бирюзовые. Отсутствующий пучок ветвей справа внизу.

Вы видите? Прикоснитесь своей рукой к своему бедру и знайте, что оно всё ещё здесь. Шаровые суставы, связки, сухожилия, кожа. Как вы ходите или танцуете, или стоите, или сидите? Спросите себя об этом. И дышите.

Находясь в Северной Америке, я получила письмо от бывшего профессора, в котором он сообщал, что Мангакахия скончалась в своём саду. В свои поздние годы она стала отшельницей, и её тело было найдено, когда природа уже вернула себе большую его часть. Я видела это письмо как призыв к побегу или, скорее, как подтверждение, что мои планы побега были правильными. В мире больше таланта, чем известности, и многие сложные художники остаются вне нашего информационного пространства.

Её неприязнь к Атьено сделала Мангакахию лучше как художницу, но я думаю, что это чувство не дало ей проявить обаяние, которое требуется для международного признания. Я не могу заставить мир обратить внимание на её работы, но, возможно, я могу принести ей уважение на её родине. Её картины всё ещё принадлежат ей, но я буду держать их в сохранности в этой галерее. Они бы не продержались в её доме, поскольку в последнее время он пришёл в негодность. Мой последний визит туда был год назад. Я обнаружила только кота. Я пыталась накормить его, но он оцарапал меня до крови и убежал.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [ТОМ, КАК КАПИТАЛИЗМ РАЗРУШАЕТ ВИЗУАЛЬНОЕ ИСКУССТВО]. Прихвати плакат с [ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТЕБЯ В МЛАДЕНЧЕСТВЕ]. И купи памятную вазу, сделанную из [РОЖДЕСТВЕНСКИХ ОТКРЫТОК, КОТОРЫЕ ТЕБЕ ЖАЛКО ВЫБРАСЫВАТЬ].

*Аотеароа – название Новой Зеландии в языке маори

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #9 - Metropolitan Museum of Art | Сезон 2, кассета #9 - Метрополитен-музей (1981)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в Метрополитен-музей и его новый дом на острове Гарлем. Я — Элейн Хара, руководитель выставок современного искусства. Благодарим вас за посещение выставки «Клаудия Атьено: в память». Эту выставку курировала подруга Атьено, тоже художница, Роймата Мангакахия, которая провела с Атьено два года в её общине художников в Корнуолле в начале 1970-х. Община была заброшена в 1972-м году, когда Атьено исчезла. Мы, конечно, знаем, что она умерла, хотя по поводу того, как это произошло, существует много неопределённостей и слухов. Можно было бы ожидать, что эти картины или комментарии Мангакахии коснутся слухов о насильственной смерти или приоткроют завесу над историей Атьено, но мы считаем, что здесь мало что можно выяснить. Вместо этого наслаждайтесь данной ретроспективой известной нам жизни и творчества Атьено и присоединяйтесь к нам в прощании с одним из величайших художников 20-го века.

Для получения абонемента в Метрополитен-музей, пожалуйста, обратитесь в киоск, расположенный на паромной станции реки Гудзон в доках парка Сент-Николас.

[звон колокольчика]

Я долго и тщательно обдумывала, что включить в эту выставку. Я подумала о том, какие работы Клаудия захотела бы включить, а какие обошла бы стороной. Непросто угадывать мнение человека спустя годы после того, как он ушёл. Сложно понять, точны ли ваши впечатления о нём или же их окрасили и переиначили изменения, произошедшие внутри вас.

Возможно, это и к лучшему, что она не смогла внести какой-либо вклад в эту выставку. Творческие люди не всегда лучшие кураторы своих собственных работ. Когда ты был столь близок с произведением на протяжении всего того долгого времени, что требуется для его зарождения, совершенствования и, в конце концов, создания, становится сложно увидеть, как оно может вписаться в более широкий контекст.

Когда ты занят изучением цветка перед собой, сложно увидеть горы вдалеке. Надеюсь, Клаудия одобрила бы мой выбор. Жаль, что я не могу разделить его с ней. Она одна из лучших известных мне художников. И я бы очень хотела узнать её мнение о том, что я выбрала для освещения её творчества. Она одна из самых близких подруг, которые у меня когда-либо были, и я бы очень хотела услышать о её чувствах по поводу мира, искусства и нас самих.

Я выбрала ряд работ из различных периодов ее карьеры, включая неоконченную картину, которую она оставила, когда покинула свой дом в Корнуолле.

[звон колокольчика]

Один. «Дом с жёлтой дверью».

Мы начнём с одной из моих любимых работ Клаудии. В ней есть игривость, которую она редко демонстрирует в творчестве, хотя в её жизни она и преобладала. Существует клише, что художники угрюмые и недружелюбные; мятежники, которые вкладывают в свою работу так много себя, что для окружающих у них ничего не остаётся. Я не уверена, что это клише так уж часто соответствует правде. В случае Клаудии это определённо было не так. Она была тёплой, полной жизни и приветливой. Она любила говорить о чём угодно, кроме самой себя. Она обладала исключительной способностью притягивать людей и любила как можно больше времени быть в их окружении.

Эта картина, хоть и простая, наполнена той живостью, которую Клаудия несла с собой всю жизнь, более явно, чем все её работы.

Посмотрите на дом и его обыкновенность. Улица тоже обыкновенная. Что вы определяете как обыкновенное?

Вы ожидаете, что, если вы войдёте в этот дом, вас встретит тёплая еда и щедрый бокал вина, — именно такое впечатление производит сама Клаудия. Никто не уходит от неё ненакормленным, и это заслуживает восхищения так же, как и любое другое ее качество, о котором я могу подумать.

Какая еда вам нравится? Нужна ли вам еда, чтобы почувствовать комфорт?

Люди, стоящие снаружи дома, — обыкновенные люди. Но они выглядят как люди, которые беспокоились бы о вашем самочувствии и предложили бы вам место для отдыха, если бы оно было вам нужно.

Вам нужно место для отдыха? Как выглядит забота?

Это изображение прошлой жизни Клаудии, её детства, и нет способа узнать, правдиво оно или нет. Это изображение её дома и семьи до того, как ей пришлось покинуть их. Этого дома больше не существует, а семья разбросана по ветру.

Это видение может быть идеализацией детства, которого никогда не было, заместившей более мучительный или, по крайней мере, более неполноценный образ. Или это может быть реальностью, кадром из блаженной жизни, прерванной перестройкой общества. Трудно сказать, какой вариант более трагичен. Возможно, когда мы оглядываемся на чьё-то детство, в этом всегда есть утрата и боль.

[звон колокольчика]

Два. «Женщина в ванне».

Я никогда не позволяла другому художнику использовать меня в качестве предмета изображения. Позировать для художника в лучшем случае утомительно, и у меня никогда не хватало терпения. Но Клаудия всегда умела убеждать, и каждому художнику стоит знать, как чувствует себя человек под их кистью. Поэтому — вот.

Я некоторое время жила с Клаудией на острове у побережья Корнуолла. В доме было несколько особенностей. Одной из которых была ванна почти в углу гостиной. Она стояла на своих когтистых ножках, не подключенная ни к какому водопроводу. Для её заполнения требовались десятки походов из кухни с котелками и кастрюлями с водой. Слив воды был проблемой.

Портреты никогда не отражают всей широты переживаний человека, даже если эти переживания охватывают лишь один схваченный момент.

Что вы видите на таком портрете? Чернота волос женщины, вздымающаяся над закругленными белыми краями ванны. Изгиб её пальцев, свисающих над полом. Пар, поднимающийся от воды.

Видите ли вы диалоги, происходившие между художником и субъектом? Не видите. Можете ли вы услышать, что они говорят? Не можете. Можете ли услышать, что остаётся невысказанным? Что вы оставляете невысказанным? [с усмешкой] Зачем бы вам так поступать?

Портрет — это всегда изображение тайны, независимо от того, насколько открыт и честен ваш субъект. Независимо от того, насколько искусен и проницателен художник. Портрет всегда скрывает больше, чем говорит.

Итак, это мой единственный за всё время портрет, созданный другим художником. И вы едва можете видеть моё лицо, у вас нет никакой надежды узнать, о чём я думаю. Но вы всё равно пытаетесь? Пожалуйста, не надо.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

[звон колокольчика]

Три. «Пустой пирс».

Клаудия нарисовала это задолго до нашей встречи. Я не знаю, где это, я никогда не спрашивала, и, даже если бы спросила, она, скорее всего, обошла бы вопрос, развернула его, вместо ответа спросив о чём-нибудь меня.

Пляж безлюден, и каким-то образом понимаешь, что он безлюден уже давно. Это не пустынность пляжа зимой, когда вспоминаешь смех и летние игры с чувством, будто они никогда не вернутся, хотя они возвращаются каждый год, как по часам. Нет, этот пляж как будто не видел ни единого человека много лет, а может быть, никогда. Он мрачный и тихий.

Что касается пирса, можно подумать, что никто никогда его не находил. Сам пирс потрёпан, но на первый взгляд выглядит крепким. До тех пор, пока вы не приглядитесь и не увидите, насколько гнилые и опасные подпорки его держат. Натянутые, хрупкие и слабые, они уходят в море внизу.

Море тоже на первый взгляд выглядит надёжным и безопасным. Но под сверкающей зеленью поверхности движется тьма. Это изображение готового разразиться шторма, почвы, которая вот-вот уйдёт из-под чьих-то ног. Это изображение спокойствия, которое почти закончилось.

[звон колокольчика]

Четыре. «Незаконченная работа».

Я не видела эту картину, пока не начала планировать эту выставку, хотя Клаудия, должно быть, начала её, когда мы обе были в Корнуолле. Это рисунок дома, или острова, или ничего из этого, или и того и другого.

Вы можете видеть северо-западный угол дома, а за ним скошенную траву, идущую к морю, и море, исчезающее на юге. По крайней мере, вы могли бы увидеть море, если бы она закончила картину. Здесь это просто редкая, бледная муть, ожидающая стать фундаментом для чего-то.

На южном берегу острова набросано несколько линий. Они могут быть началом дерева, хотя я не могу припомнить, чтобы в той части острова росло какое-то дерево. Они могут быть кем-то стоящим на краю обрыва.

Это место было моим любимым, пока я жила там. Во время прилива можно было нырнуть в море внизу, и это было, как прыжок в забвение. Клаудия часто спрашивала меня, как я находила достаточно смелости для этого, но на самом деле во время прилива это было абсолютно безопасно. Я часто призывала её решиться. Это освободило бы её от всех чувств, всех грузов, такое долгое падение. В тот момент, когда чувствуешь, что больше не можешь терпеть небо, море бьёт тебя, возвращает к холодному шоку рождения. Разум очищается, кожа ноет, и невозможно выбраться обратно достаточно быстро.

Но, как и в случае с моими предложениями по поводу её картин, она не принимала советов.

А ещё это место было последним, где я видела её, прежде чем она ушла. Я рисовала на улице, пытаясь урвать последние несколько мгновений, пока солнце было полностью над горизонтом, чтобы закончить морской пейзаж, над которым работала некоторое время. Это также были мои последние несколько мгновений на острове до того, как я отправлялась в Амстердам.

Был отлив. Время для ныряния закончилось. Это было единственное, чего мне хотелось почти так же, как поскорее уехать из Корнуолла и убраться подальше от Клаудии.

Я прошла мимо Клаудии, направляясь в дом, чтобы собрать свои вещи и уехать на материк, и мы попрощались. Ни одна из нас никогда не была сентиментальной, и наше прощание было кратким. Вдобавок мы обе предполагали, что пройдёт немного времени, прежде чем мы увидим друг друга вновь.

Но она сказала: «Роймата», и, когда я обернулась, она засомневалась. Она редко сомневалась в своих словах. «Я... собираюсь сделать решительный шаг в пучину», — сказала она мне. Я хотела, чтобы это было образно и буквально. Но я понимала, что она была готова попробовать прыгнуть в воду. Она не понимала приливов и отливов.

Последнее отражение солнечной дуги теперь было ниже воды. Я много думаю об этом моменте. Я снова и снова проигрываю его у себя в голове.

Был момент, понимаете? Был момент, когда я могла ей сказать. Я могла ей сказать, что был отлив.

Можете ли вы услышать, что остаётся невысказанным?

Этот момент сейчас застыл, возможно, так было всегда, я вижу его со стороны. Я смотрю на своё лицо, пытаясь увидеть в нём то, о чём я думала, пытаясь увидеть, как я принимаю это решение. Или не справляюсь с принятием этого решения.

Я не могу этого увидеть. Мое лицо пустое, равнодушное, удовлетворённое.

Я смотрю на себя в тот момент, когда я не сказала Клаудии Атьено, чтобы она не ныряла с утёса. В момент... когда я не сказала ей, что прилив закончился и вода уступила место острым камням.

Это был последний раз, когда я её видела, и, честно говоря, не могу вам сказать, что она сделала или что случилось с ней п-после этого момента. Меня там не было. Я не видела. Я уже собрала вещи и уехала в Амстердам, я собиралась работать в...

Я правда не знаю, хватило ли ей в итоге смелости нырнуть. Надеюсь, что хватило. [с усмешкой] Я надеюсь, что она освободилась от веса ожиданий публики. Я надеюсь, что она бросила себя в мгновение краткого блаженства, но без мыслей о том, как это мгновение могло быть воспринято. Я надеюсь, она почувствовала удовольствие от падения в забвение.

Я надеюсь, что она почувствовала... перерождение.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [МОЁМ 17-ЛЕТНЕМ КОТЕ САЙМОНЕ]. Прихвати плакат с  [ПЕРЕШЁПТЫВАЮЩИМИСЯ КОЗАМИ]. И купи памятную вазу, сделанную из [БОСТОНСКИХ АКЦЕНТОВ].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #8 / Сезон 2, кассета #8 | Художественный Музей Охара (1980)

[звук включения магнитофона]

Здравствуйте, я, куратор Риа Акане, приветствую Вас в Художественном Музее Охара и на нашей специальной выставке работ покойной Клаудии Атьено. Как предполагают ее друзья, к концу жизни Атьено двигалась ко все более грандиозным картинам. Но, поскольку эти работы незакончены или, пожалуй, даже не начаты, в нашем распоряжении не более, чем ее личные наработки.

На этой выставке мы увидим более политические работы ��тьено, дань уважения классическим работам, которые были потеряны во время Великой Расплаты. У нас также есть редко выставляемая “Внимательность”, которая, на мой взгляд, была недооцененной частью работ Атьено.

Этот аудио-тур был записан журналисткой, художницаей и близкой подругой Атьено Роиматой Мангакахией. Благодаря Мангакахии мы можем узнать об Атьено не только как о художнице, но и о человеке. Куда менее известная, чем ее покойная подруга, Мангакахия – бесценный популяризатор ее деятельности. Ее роль в успехе Атьено, возможно, столь же велика, что и талант последней.

Мы надеемся, что Вы глубоко проникнитесь работой Атьено, чья жизнь в искусстве, к сожалению, так рано оборвалась.

Выставка начинается в главной галерее. Картины, включенные в аудио-тур, пронумерованы. Наслаждайтесь посещением Художественного Музея Охара.

[звон колокольчика]

Один. “Звезды”.

Немногое осталось от творчества импрессиониста Винсента ван Гога. Лишь несколько фотографий “Звездной Ночи” да небольшая сохранившаяся часть этой картины, висящая в Манхеттенском Музее Современного Искусства. Это новое строение на Острове Хармер, шедевр современной архитектуры.

Многие работы европейских мастеров были утрачены во время Великой Расплаты. Множество работ художников со всего света было потеряно, но в центре западной истории искусств были импрессионисты. “Звездная Ночь”, “Олимпия” Мане, “Игроки в карты” Сезанна. Эти картины часто воссоздаются художниками нашего Нового Общества. Это, конечно, упражнения в восстановлении культурного наследия, попытки вернуться к знаниям, искусству и истории, которые были утрачены из-за войны. Но с “Ночью” Атьено увела этот тренд дублирования в новом направлении, в направлении отказа от воссоздания утерянного. Реплики Атьено были реаппроприацией классических картин. Атьено по-своему отрицала возвращение к прошлому и принимала Общество, хотя это и было идеальное Общество, а не Общество, существующее на самом деле.

С того момента, как я впервые увидела Клаудию в 1970-ом году, она была одержима репликацией. В “Небе” она взяла стилизованные завитки и сочность, мерцающий блеск сумерек и остановила их живое движение. Ирония “Неба” по версии Атьено – это полное отсутствие звезд Темное небо нависает над угольно-черным городом в ночи, по большей части покалеченным войной и эваку��рованным. Или хуже – разрушенным, практически стертым с лица земли. Звезды, вероятно, сверкают и парят за удушливыми тучами, ничего не замечающие, никем не замеченные. Мы видим лишь луну, что пытается быть увиденной сквозь удушливую черную дымку над городом.

Обратите внимание – в центре ее картины церковный шпиль, сломанный. Вздымающиеся холмы справа – каменистые и обугленные. Дома – потускневшие и без крыш. Большие спирали дыма как зеркало повторяют вдохновенные синие завитки Ван Гога, но в “Небе” Атьено мы видим лишь вариации серого. Единственный контраст в ее мрачном пейзаже - это огромное пламя на переднем плане слева.

Вы когда-нибудь ходили в церковь? Что такое шпиль? Это Бог так поступил с нами? Если да, то чей Бог?

Некоторые критики считают, что этот огонь обозначает разрушение времен Расплаты. Но я верю, что Атьено стремилась напомнить о праздничном костре – гипотетический праздник горожан во вселенной ее картины. Общинный огонь для сжигания старых картин, книг, одежды и учений племен, которые привели мир к такому разрушению. Естественно, военные творения: картины и записанные рассказы героев войны; как мы теперь знаем, на войне нет места героям. Все темы национального превосходства были превращены одна за другой в пепел. Под мрачным небом у нас есть огонь нового дня, новых людей, желающих освободиться от груза прошлого, от предательства на��иональных государств и семьи.

Это блестящая работа и идеальный подход к художественной переработке. Сложно сказать, когда переработка переходит в копирование или плагиат, иногда даже сам художник не знает, где провести черту.

[звон колокольчика]

Два. “Внимательность”.

Многие критики утверждают, что “Внимательность” Атьено это ее самая безвкусная работа, отмечая дерзкие, почти топорные мазки и неприкрытое восхваление ее собственной славы и богатства. Я не могу не согласиться с ними, но мне не хотелось бы полностью отвергать эту работу лишь из-за отсутствия деликатности и техники.

Хотя Атьено никогда не заявляла напрямую, что это автопортрет, легко представить ее на месте женщины в центре этой картины. Ее узкие плечи и маленький рост контрастируют с ее длинными, темными, заплетенными в косы волосами.

Женщина покидает роскошный автомобиль, ее голова отвернута от зрителя, а другая женщина по ту сторону открытой двери автомобиля достает камеру из своей сумки.

Посмотрите на приоткрытый рот фотографа, пойманного в момент изумления и трепета от случайной встречи со знаменитостью. Вы когда-нибудь видели знаменитость? [с усмешкой] Вели ли Вы себя так же очевидно? Вас впечатляют роскошные автомобили? Вы носите перчатки для вождения?

Хотя она часто сожалела о потери анонимности и, как следствие, свободы личности, Атьено, несомненно, наслаждалась вниманием, которое дала ей карьера. Она могла принять душ, нарядиться, сделать макияж, смыть макияж, раздеться, снова принять душ и повторять этот процесс на протяжении двух часов до открытия галереи.

Она всегда одевалась по моде, но на частных вечеринках или мероприятиях она вела себя непринужденно и уверенно. Она не любила фотографов, только комплименты. Ей наскучивали диалоги, которые хотя бы изредка не отмечали ее таланты. У меня было множество разговоров с Клаудией, во время которых я подчеркивала ее таланты, убеждая ее сосредоточиться на более крупных проектах, которые могли бы продолжать влиять на мир искусства, поскольку она все дальше и дальше соскальзывала в ленивые рисунки выброшенных бумаг, степлеров, в слабые подделки, замаскированные под трибьют. Я говорила ей о ее невероятных талантах и ей это нравилось. Я продолжала разговор критикой ее процесса и это ей нравилось меньше.

На “Внимательности”  Атьено не рисует лицо женщины, лишь лицо той, кто видит ее.

Посмотрите еще раз на ошеломленное лицо фотографа. Вы видите трепет, панику, восхищение в ее округлившихся блестящих глазах, видите руку, яростно вцепившуюся в ремень камеры? Вы верите, что карикатура это искусство?

Эта картина показушная. Грубая. Но она так красноречиво говорит о самой Атьено. Я не думаю, что мы можем обесценивать ее значимость просто потому, что на ней совсем не показано мастерства.

Если бы Клаудия была еще жива и слышала мои слова, она никогда не заговорила бы со мной вновь. Но она мертва и не может меня услышать, она в любом случае никогда не заговорит со мной вновь, так что же ты можешь поделать?

[звон колокольчика]

Три. “Солнечные очки и сигареты”.

Двое мужчин в солнечных очках. Они оба держат сигареты. Рядом с ними – неприятного вида пес. Пиджаки на пяти пуговицах, которые носят эти мужчины, отличаются от консервативной деловой моды сотрудников Совета или простых пиджаков полицейских.

Эти мужчины выглядят абсолютно не так, как обычные полицейские или даже офицеры под прикрытием. Атьено потратила немало времени на их рты и руки. Обратите внимание на текстуру линий в этих областях рисунка. Еще больше деталей в их непроницаемых лицах и напряженных позах. Их руки сжаты, сигареты торчат из каменных кулаков. Их губы изогнуты, не в гневе, но от строгой концентрации. И, в отличие от агентов Общественного Ведомства, они не пытаются скрывать свое наблюдение за Атьено и ее частным жилищем.

Госслужащие, которые часто появлялись в доме Атьено, пытались собирать информацию, но в дружелюбной и деликатной манере. Эти же двое мужчин и их пес смешанной породы, похожий и на добермана, и на пинчера, нахально стоят на обочине и пялятся прямо внутрь.

Учитывая прямоугольное обрамление вокруг этого эскиза, я считаю, что Атьено рисовала с фасадного окна квартиры, в которой она жила за годы до того, как я ее встретила. Это значит, что она не выходила наружу, чтобы поприветствовать их или противостоять им. Я думаю, она была, возможно, напугана или, по крайней мере, испытывала сомнения на счет этих мужчин и их пса.

Клаудия общалась со многими политиками Нового Общества, также как и другие известные художники или владельцы бизнеса. Она хотела быть такой же важной, как ее искусство. Но края этих кругов состояли из коварных людей, людей, которые не доверяли и не любили тех, кто внутри.

Эти мужчины и их неприятный пес пришли из места, о котором мы бы не хотели знать. [мягко] Посмотрите на то, как они стоят и пялятся. Вы чувствуете, что за Вами наблюдают? Что, по-вашему, они знают о Вас?

Кому они, по-вашему, докладывают? Вы верите в заговоры? Клаудия верила.

Я видела таких мужчин однажды, они сидели за маленькими столиками на тротуаре снаружи небольшого кафе в Корнуолл. Они наблюдали за мной, покуривая сигареты. Я бы не подумала, что они представляют собой что-то больше, чем неприятная парочка с дурными манерами и неприятной собакой. Но Клаудия была уверена, что они – опасные секретные оперативники. Я говорила Клаудии, что, если они окажутся угрозой, нам стоит залечь на дно, устраивать меньше вечеринок и сборов; но мы так не поступили. Я не знаю, как сильно Клаудия верила в свои собственные истории.

У нас было еще больше вечеринок с еще более значимыми, еще более важными, еще более сомнительными людьми. Ее тогдашний любовник, Павел Зубов, приводил много друзей, которые часто говорили о новой Новой Революции. Из их болтовни никогда бы ничего не вышло. Но в нестабильном новом мире революции – это не сложно. Что произойдет после революции – это уже, конечно, другое дело.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

[звон колокольчика]

Четыре. “Лампа”. Масло по дереву.

Из этой эпохи жизни Атьено, на вершине ее славы, это, вероятно, моя любимая работа, тот тип работы, к которому я ее призывала. Когда она закончила ее, я аплодировала и открыла марочное Каберне из Мальборо, которое хранила для такого случая.

Большинство ее картин этого времени потакают обширной псевдоинтеллектуальной аудитории, в поисках странного в меру конфронтационного стиля, история, которую они могут рассказать остальным – это спор о мастерстве и обоснованности живописи. Они могли бы сказать, что это не искусство, но этот спор – искусство сам по себе.

На “Лампе” Клаудия фактически нарисовала перевернутую желтую V поверх коричневого круга на кремниевом фоне. Это, бесспорно, геометрический стиль и частично послевоенное возрождение арт-деко, однако вся эволюционная пышность арт-нуво была искоренена. Здесь мы видим только отражение лампы, блеск накаливания в темноте, но само строение устройства отсутствует полностью.

Я потратила целых 20 минут, восторгаясь этой работой, когда она показала ее мне в 1969-ом году. Мы недолго знали друг друга и наши начинающиеся отношения были почти как у мастера и ученика. Я ничему не могла научить ее в плане мастерства изобразительного искусства. Но мы пили вино и разговаривали до поздней ночи. Несмотря на всю ее болтовню о политике и искусстве на вечеринках со знаменитостями и влиятельными брокерами, я была – как я льщу себе – одной из немногих людей, с кем она могла по-настоящему поговорить.

Конечно, был Павел, но их отношения были исключительно обоюдной бурной страстью к телам друг друга. Мои отношения с Клаудией были страстью к созиданию.

Мое восхищение этой картине – она оригинальна настолько, что это кажется невозможным, такая смелая, такая прозрачно политическая - прошло мимо нее. Я говорила ей –  это то, что стоит создавать, а не степлеры или восхваления знаменитостей, не копии других работ.

Она убрала эту картину и позже сказала мне, что уничтожила ее.

Когда сотрудники Музея Охара сказали мне, что выставляют эту работу, я полетела в Японию, чтобы просто увидеть ее снова. Я рада, что она ее не уничтожила.

[мягко] Посмотрите на ее структуру, на ее баланс. Как она чуть-чуть покачивается. Она физически невозможна, эта лампа, но каждый ее элемент гармоничен. Посмотрите внимательно на этот оттенок желтого. Как мог человек создать такой цвет? Это почти злит меня.

Какими мазками кисти на этой картине Вы возмущены? Это ведь те же мазки, которыми Вы восхищаетесь?

Я бы хотела сказать Вам, что это ее лучшая работа, но за последние несколько лет в художественном мире современного общества появилось всё больше трибьютов “Лампы” и производных от нее. Ее работа кажется дешевой копией самой себя, а не оригиналом, который вдохновил сотни копий. Возможно, гениальность этой картины затмили работы, появление которых она спровоцировала.

Или, возможно, я не тот человек, что должен бы комментировать Вашу прогулку по этой выставке. Здесь есть еще несколько картин, которые я могла бы описать Вам, но думаю, что уже после пары из них Вы уловили мысль. Этим работам десятки лет и Вы видели бесчисленные трибьюты им или их копии. Я не нужна Вам, чтобы сказать, что значит прозрачная акриловая коробка полная желудей. Она, честно говоря, ничего не значит. Или, скорее, она значит, что Клаудия Атьено признала, что количество важнее, чем качество; что “знаменитость” – это когда спрос превосходит предложение. Пока она могла продолжать создавать новые работы, она могла продолжать открывать выставки по всему миру, удовлетворяя потребности голодных до искусства выживших ужасной войны и ее апокалиптических последствий.

[звон колокольчика]

Пять. “Коробочка с Желудями”. Акриловая коробочка, желуди.

Я уже сказала, у Вас нет необходимости слушать об этой работе, но, ох, я не знаю… [вздыхает] Возможно, Вам нужно услышать о ней.

На острове, на котором был ее дом в Корнуолл, был дуб и она собирала желуди; я наблюдала, как она это делала. Она нашла акрил на складе послевоенных обломков. Я была с ней в тот день и мы восхищались количеству картин и скульптур на этом складе.

[плачет] Я действительно не…

[долга тишина, музыка]

[звон колокольчика]

[тишина]

[звон колокольчика]

Я перестану сигналить Вам в уши…

Нет, я не перестану.

[звон колокольчика]

Одиннадцать. На самом деле здесь нет картины 11, но я продолжаю идею, что Вы забыли нажать “стоп” или Вам любопытно узнать, как далеко я зайду.

[грустно] Я скажу Вам, что следователи нашли части тела Атьено два года назад. Сначала они не были уверены, что они принадлежат ей. Кусочки костей и одежды выбросило на одинокий пляж на острове Сент-Агнес. Затем, в этом году, они нашли зубы и бОльшую часть торса под несколькими дюймами грязи вдоль каменистого пляжа. На туловище были куски ткани, которые совпадали с предыдущей одеждой. Они узнали по торсу, что тело упало и разбилось от мощного удара.

Тело нашла восьмилетняя девочка. Сопровождающему девочки пришлось отправить ее на переподготовку в Институт. В место, посвященное обеспечению того, чтобы новые заповеди Общества не нарушались.

Не многое известно об Институте, а то, что говорят о нем слухи, остается недоказанным, но… есть причины быть подозрительными. Есть причины быть более чем подозрительными.

Я уверена, что травма от вида человеческих останков оказала бы куда меньшее влияние, чем травма от какой бы то ни было… [вздох, плачь] перенастройки, через которую они ее сейчас проводят. Или, возможно, она не знала, что она нашла, просто серо-голубая кучка зловонной биологии, невнятная масса, смутно напоминающая человека, частично сохранившегося в соли и грязи.

Может быть, девочка смогла разобрать очертания человека в этом гниющем куске плоти? Почему-то это пугает еще больше. Что-то, что выглядит как человек, но не является им. Больше не является.

Разбилась от падения, сказали они. Но не падение убило ее. [с насмешкой] Она падала годами. Это были скалы или что-то такое - то обо что она ударилась… не стоит мне говорить “скалы” вслух.

Я никогда не простила ей пренебрежение наследием в пользу славы, но, возможно, это я та, кто нуждается в прощении. За то, что требовала слишком многого от нее, за обиды на нее. [вздыхает] За то, что обожала ее. За множество вещей.

Зубы и торс. [с насмешкой] Кто-нибудь должен это нарисовать. О боже, я уверена, Вы захотите назад свои деньги за этот аудио-тур. Скажите ребятам в Охаре, что кассетный плеер, кажется, сломался или с что вам не понравился тур. Не говорите им, что я это сказала. Или скажите, мне все равно. Это действительно так.

Я любила Клаудию! Она была одаренным художником и прекрасным другом. В ее творчестве был период, который пришелся по вкусу этому музею, но который я нахожу ничтожным из-за его откровенной угодливости.

Может, мне просто грустно. Я не могу привести в порядок свои чувства. [шепчет] Я не могу поверить, что они нашли ее тело! [глубокий вздох]

Я не могу поверить, что больше не могу доказывать другим, что она все еще жива. Я, наверное, знала, что это не так. Но я всегда могла сказать себе, что она жива.

Кусочки костей на пляже недалеко от дома для детей, не достигших подросткового возраста. Первого послевоенного поколения, выросшего без родителей. Великий эксперимент для светлого нового мира. [вздох] Я не знаю…

[звук выключения магнитофона]

Ок, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [МОЕЙ ИНФЕКЦИИ НОСОВЫХ ПАЗУХ].]. Прихвати плакат с [ИЗОБРАЖЕНИЕМ КАШЛЯЮЩЕГО МЕНЯ]. И купи памятную вазу, сделанную [?].

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #7 / Сезон 2, кассета #7 | Художественная Галерея Шри Читра (1979)

[включение магнитофона]

Здравствуйте и добро пожаловать в Художественную Галерею Шри Читра. Я руководительница галереи Кларисса Наер. Если Вы слушаете этот аудио-гид, то сейчас Вы наслаждаетесь нашей выставкой “Отражения”. Мы решили посвятить себя поискам работ самых признанных современных художников. Цель этой выставки – напрямую обратиться к роли искусства как отражения общества, в котором оно создается, продемонстрировав серию работ, на которых изображено собственно отражение.

Если искусство по сути своей зеркало, то что же мы можем сказать о том, что заключено внутри произведения искусства? Это каждый из нас должен решить для себя сам.

Все мы в Шри Читра хотели бы поприветствовать знаменитую художницу и исследовательницу Роимату Мангакахию, которая станет вашим провод��иком по выставке в этом аудиогиде. Так как экспозиция включает в себя две ее собственные работы, мы надеемся, что мимолетный взгляд на процесс покажется вам просветляющим.

[звонок колокольчика]

Человечество всегда было одержимо своим отражением. Знаменитый миф о Нарциссе так хорошо известен отчасти от того, что это история обо всех нас. Мы ищем отражения человеческой природы в движении звезд, в дереве, что по воле обстоятельств выросло так, будто обнимает другое дерево, в кошке, что бросает вызов звездам, становясь лучшим другом псу. Мы очеловечиваем все вокруг, возможно, из желания почувствовать, что мы не одиноки, что мы не единственные мыслящие, чувствующие,  планирующие существа во Вселенной. Но из-за того, что мы так упорно всматриваемся в свое отражение, мы никогда не сможем по-настоящему доверять ему. Держатся ли выдры за руки во время сна из-за стремления к близости или это просто инстинктивное понимание, что, если они потеряют друг друга в движущейся воде, они с куда большей вероятностью погибнут?

Этот вопрос ничего не значит для подавляющей части человечества, конечно. Кому нужен честный ответ, когда осознанное невежество делает мир намного проще? Но все же стоит иногда задумываться о том, насколько полон укоренившихся предубеждений наш взгляд на самих себя как на отражение мира вокруг.

Не обязательно обдумывать эти вопросы при просмотре данной выставки. В конце концов, Вы здесь, чтобы получать удовольствие. А подобные мысли могут привести к меланхолии. Хотя не должны бы, если подумать. Инстинктивные животные порывы не обесценивают человеческие решения и чувства, но есть темы, о которых в определенные моменты стоит поразмышлять. Так что, возможно, Вы прибережете их для меланхоличного вечера, когда солнце уже низко, воздух неподвижен и мир ничего не требует от Вас.

А пока давайте рассмотрим представленные работы.

[звон колокольчика]

Один. “Женщины наедине” Ванессы Винн.

Я всегда считала, что Ванесса Винн никогда не получила того внимания, которого заслуживает. В начале ее карьеры один или два значительных критика охарактеризовали ее работу как вторичную и она стала очень немодной. Но глядя на ситуацию с высоты прошедшего времени и обладая чуть большим объемом информации, мы, возможно, лучше подходим для переосмысления такой оценки.  

На этой картине изображена группа из трех женщин. Они похожи друг на друга, вероятно сестры. Они собрались вокруг озерца. Обратите внимание на мрачное небо над ними, на скелетообразные деревья. Но сами женщины выглядят счастливыми и спокойными, их темные волосы блестят, на их лицах умиротворение. Женщина в центре даже прикрыла глаза, не во сне, но в блаженстве.

Их отражения в озере, однако, рассказывают другую историю. Всмотритесь в озеро, глубже. Все сходство между тремя женщинами исчезло. Женщина слева стала высокой и внушительной. Ее волосы отливают серебром, ее лицо изможденно и высокомерно, ее глаза осуждающе всматриваются в зрителя. За что она осуждает Вас? Что Вы натворили?

В противовес ей, женщина слева кажется потускневшей. Сама ее сущность подернута серой пеленой. Она будто не здесь. Она вглядывается за пределы холста, но не напрямую на зрителя. Посмотрите, ее взгляд не сфокусирован. Она маленькая, ее тянут к земле волосы, совсем не блестящие черные оригинала – но тусклые, выцветшие коричневые.

Женщина в середине, та, что в сонном блаженстве, на первый взгляд в озеро изменилась меньше всего. Вы видите, что ее волосы все еще блестящие, ее руки все еще пухлые, ее тело все еще кажется расслабленным. Ее глаза, прикрытые в реальности, открыты в озере. Более того, они расширены. Зрачки ярко-красные и кажутся почти светящимися. Расширенные глаза на лице, которое все еще выглядит спокойным, придают образу некий дух безумства, Вы так не думаете?

Всмотритесь в ее глаза. Что видит она, чего не видите Вы? Хотели бы Вы тоже увидеть это? Или же лучше оставаться в неведении?

Нарисованные широкими мазками, изображения на картине кажутся почти сливающимися друг в друга. При невнимательном взгляде легко принять отражение за реальность. Посмотрите на картину по-настоящему внимательно.

Когда я увидела эту картину впервые, я приняла ее за копию другой, которую я до этого видела много раз. Но она была нарисована слишком давно, чтобы такое было возможно.

[звонок колокольчика]

Два. “Автопортрет” Роиматы Мангакахии.

Обсуждать свою собственную работу не бывает просто. Достаточно сложно уменьшить грандиозность видений, которые проходят через голову в масло и холст. Попытка найти слова, чтобы сказать о масле и холсте, приуменьшает идею еще больше. Естественно, все становится еще сложнее, когда речь идет об автопортрете. Автопортрет – это, по своей сути, интроспективная работа. Это попытка художника лучше понять самого себя. Это не обязательно попытка объяснить. Это не обязательно акт взаимодействия.

Тем не менее, я начала этот автопортрет, когда гостила в доме моей подруги Клаудии Атьено у побережья Корнуолла. Я была там некоторое время и за это время намного ближе познакомилась с художниками, о которых говорю в этом гиде. Эта картина была сделана в моей собственной комнате этого дома, маленькой комнатке на верхнем этаже, комнатке с маленьким зеркалом. На картине изображено мое лицо, частично отражающееся в зеркале. Я толком не смотрю на себя. Как если бы я только подняла беглый взгляд и вот оно – отражение части моего лица. Я выгляжу буднично, неряшливо, как если бы я просто проживала свою жизнь. Это лишь эффект, конечно, во время создания этой картины я старательно изучила свою манеру держаться и выражение лица.

Изучите. Свою. Манеру. Держаться. Свое выражение лица. Изучите их так тщательно, как только сможете.

Через мое плечо Вы видите часть моей комнаты. На кровати беспорядок, стул играет роль вешалки для пальто. Окно. Это обычное изображение обычного человека в ее обычной комнате, проживающей ее обычную жизнь. Но ни одна жизнь не остается по-настоящему простой, стоит обратить внимание на детали.

Посмотрите в окно и Вы увидите траву, растущую до края острова, и море за ней. Вокруг разбросано несколько деревьев. На самом краю обрыва. Незначительная и нечеткая с такого расстояния, просто точка в середине отражения; кто-то стоит на краю, готовясь к прыжку.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

[звон колокольчика]

Три. “Три Сестры” Клаудии Атьено.

“Три Сестры” была одной из самых успешных работ Клаудии в середине ее карьеры. Предположительно она была вдохновлена Шекспировской “Макбет” и, несомненно, это не единственная работа, изображающая именно эту пьесу. Три женщины расположены вокруг низкой заводи на мрачном болоте. Их фигуры выделены жирными, широкими мазками и местами сложно понять, где одна фигура начинается, а другая заканчивается.

Все женщины похожи, им комфортно и уютно в их безжизненном окружении. Их волосы, длинные и распущенные, разбросаны черными волнами по их плечам. Они мягко улыбаются и у той, что в середине, глаза закрыты, будто в блаженстве.

Женщины, или что-то похожее на них, отражаются в озере перед ними. Их отражения рассказывают другую историю, историю трех ведьм. Одна из ведьм, как Вам должно быть ясно видно, здесь высокая и изможденная, в отражении ее лицо, искаженное рябью на воде, полно злобы и ярости. Ее волосы цвета металла спутаны, а ее губы сжаты от ненависти. Напротив этого отражения другая из сестер. Она кажется маленькой и исхудалой, в ее лице читается великое коварство, весь ее внешний вид будто приглушен. Каким-то образом создается впечатление, что она проникает на фон вашей жизни, чтобы посеять хаос, оставаясь при этом незамеченной. Ее облик искажен и противоречив. Она выглядит как человек, которому нравится прятаться в кухонных шкафах. Вы и сами видите ее. Вы согласны?

Женщина посередине, та, что с закрытыми глазами, единственная, кто изображен мало-мальски близко к своей изначальной форме. Ее волосы все еще блестящего черного цвета. На ее лице все еще легкая тень улыбки, ее тело все еще пухлое и расслабленное. Но ее глаза отрыты, расширены. Ее глаза ужасающе ослепительно красные.

Посмотрите на ее красные глаза. Что она видит? Видит ли она своего двойника на той стороне комнаты? Озадачена ли она вопросом, кто из них родился первым? Сложно сказать, что порождает что.

Если смотреть целиком на всю картину, то она может изображать просто трио ведьм из пьесы. Или она может быть о врожденной двуличности человеческой натуры, о привлекательности безмятежности, которую мы показываем миру, и хаосе, который мы скрываем. Она может быть о риске слишком сильно доверять кому-то. О невозможности угадать чью-то истинную природу или мотивы.

Что такое доверие? Можете ли Вы найти его на картине?

Вам, возможно, покажется странным наличие двух столь похожих картин на одной выставке. “Три Сестры” многими принято считать одной из определяющих работ Атьено, так что ее присутствие здесь вряд ли загадочно. Что касается картины Винн, взятой в аренду из моей собственной частной коллекции, я посчитала, что Вам важно будет ее увидеть. Вы можете остановить кассету и пойти вновь взглянуть на “Женщин наедине” на противоположной стене. Или просто дождитесь, когда аудио-тур закончится. Он почти закончился.

Любопытное состояние – любить кого-то, восхищаться кем-то так сильно, чтобы в трепете замирать перед их работой, наслаждаться их компанией, верить в их неподкупность. Когда ты теряешь это чувство восхищения, ты будто теряешь и самого человека. Человека, которого ты любил, больше нет, а на его место встает незнакомец, влезший в его кожу.

Разве не можете вы чувствовать себя преданным, даже если предали не Вас лично? Разве вы не вправе чувствовать гнев, если Ваши привязанность и восхищение кем-то завязаны на образе, который оказался лживым?

Карьера Ванессы была разрушена подозрением, что она скопировала работу Атьено, но это попросту не так. Я не знаю, когда Атьено начала работу над “Тремя Сестрами”, но она не выставлялась до 1967-го года. “Женщины наедине” была написана еще в 1963-ем году. Я видела ее неоконченной в студии Ванессы в Кардиффе. Я помню это, потому что Ванесса сказала мне, что Клаудия Атьено посетила выставку работ Ванессы в галерее в Мюнхене. Ванесса и я были молодыми художницами, которых впечатляли знаменитости. Мы были в восторге и радовались этому удачному моменту в молодой карьере Ванессы.

Клаудия спрашивала Ванессу о том, над чем еще она работает. Ванесса рассказала ей о “Женщинах наедине”. Клаудия сказала ей, что это блестящая идея и что Ванесса – именно тот художник, который сможет осуществить ее. “Но мне не нравится название,” – сказала ей Клаудия. “В искусстве обрамление – это главное.”

Я никогда этого не забуду. ”Обрамление – это главное. ” Я посчитала, что смысл этой фразы в том, что название произведения, задает тон зрительскому впечатлению. Но, когда я увидела “Трех Сестер” на торжественном открытии Музея Современного Искусства в Чикаго, я поняла, что она имела в виду “обрамление” буквально. Получить картину на стену. Возьми идею, “обрами” ее – и она твоя.

Обрамление. Это. Главное.

Ванесса представила “Женщин наедине” на частной выставке в Лондоне, и Альфра Бонд из “The Times” осмеяла молодую художницу, назвав ее плагиатором, укравшим у художника слишком известного, чтобы копирование не было замечено. Бонд думала, что Ванессе стоило бы, по крайней мере, взять идею у менее известного, но более содержательного художника. Бонд признала, что версия Ванессы ей нравится больше, но предполагаемое воровство и тот факт, что Ванесса отказывалась что-либо признавать или извиняться, привели к все более и более редким показам ее работ.

Я купила у нее “Женщины наедине” два года назад. Я знаю истину этой картины. Я знаю, что видит отразившаяся в воде женщина с красными глазами.

Извините. Наверное, этой дискуссии здесь не место. Мы здесь чтобы обсудить искусство, в конце концов. Но разве не должно искусство беспокоиться о собственной честности? Дискуссия для друг��го раза, я полагаю. Вы вернулись к “Женщинам наедине”, взглянули на них еще раз? Что ж, сейчас так и поступите.

[звук выключения магнитофона]

Ок, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [ГОЛЛАНДСКОМ СОУСЕ]. Прихвати плакат с изображением [ЭЛТОНА ДЖОНА, КАСАЮЩЕГОСЯ ТВОЕГО ЛИЦА] и купи памятную вазу, сделанную из [ТВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ ЗАДНИЦЫ].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #6 / Сезон 2, кассета #6 | Монреальский Музей Изящных Искусств (1978)

[звук включения магнитофона]

Здравствуйте, это Зои Трамбле, ведущий куратор Монреальского Музея Изящных Искусств. Bienvenue (Добро пожаловать – франц.), приветствуем Вас в нашем музее. Этот аудио тур для выставки «Мелкие детали, общая картина» представляет вам избранные  работы выдающейся художницы Клаудии Атьено.

Незадолго до открытия выставки прогремела новость об обнаружении тела художницы, что подтвердило факт ее смерти спустя пять лет после исчезновения. Весь художественный мир опечален известием о смерти Атьено, но также наконец умиротворен, утвердившись в давно гложущих всех нас подозрениях.

Задолго до этого известия мы пригласили художницу, искусствоведа и подругу Атьено Роимату Мангакахию для работы над этой кассетой. Откажись Мангакахая от записи аудиогида, мы не могли бы осудить ее, скорбящую после обнаружения подробностей смерти коллеги. Однако Мангакахая согласилась сдержать свои обязательства, за что мы ей невероятно благодарны.

Выставка открывается в Павильоне Демаре, второй этаж.

[звон колокольчика]

Клаудия Атьено была одним из самых уважаемых художников нашего Нового Мира. Со времен Великой Расплаты никто не сочетал мастерство, макроскопическое виденье и искусную политическую риторику так как Атьено.

Я бы хотела начать этот аудио тур сказав, что мы будем тосковать по ней. На самом деле, мы тоскуем по ней уже много лет, но боль стала намного сильнее, чем раньше. Теперь она настоящая. Я не верила… [плачет] Я никогда по-настоящему не верила…

Но это не важно… мои чувства неуместны в этом аудио гиде. Мы здесь для того, чтобы просто созерцать работу Клаудии.

Картина первая, “Богомол на Ветке”.

Сначала посмотрите на ветку. Атьено использовала оттенки сиреневого и зеленого на древесине. Длинные, извивающиеся линии светлых оттенков контрастируют с темными серыми цветами самой ветки. Эти линии, как две пастельные реки…

Я надеялась, что её исчезновение шесть лет назад было попыткой оживить ее карьеру новыми идеями, бОльшими амбициями, но я ошибалась. Она просто умерла. Она просто была мертва всё это время. Мы все просто умираем, я полагаю. Зачем ожидать чего-то большего?

В свои последние годы Клаудия стала более художественно плодовитой. Но, по мере того, как количество ее произведений возрастало, качество сюжетов резко падало.

Я часто бывала с ней в, как оказалось, последние годы ее ж��зни. Хотела бы я знать, что это будут ее последние годы? Изменила бы я то, как говорила с ней? Затрагивала бы другие темы? Полагаю, нет способа знать наверняка. [вздох] Полагаю, бессмысленно переживать это снова и снова.

Я много говорила с ней. В те годы наши дискуссии о художественной эволюции из оживленных превратились в агрессивные. Она стала одержима крошечными предметами и фигурами, находя микроскопические детали увлекательными. Она искала смысл, который, возможно, скрывался в повторяемости и рутинности повседневной жизни.

За исключением вечеринок и происшествий, которых было в избытке, это была жизнь в одиночестве в ее доме в Корнуолл.  Ее любовники, в частности, Павел Зубов и Кассандра Реза, гостили во время празднований и гуляний, они не жили с ней. В остальное время с ней жила я.

Одна я хранила ее от одиночества.

Посмотрите на мордочку богомола на этой картине. Сложно рассмотреть ее полностью, потому что насекомое слегка отвернулось. Я бы хотела сказать Вам, что тут полно смысла, и, если Вы найдете здесь смысл, я рада за Вас. Скорее всего, Атьено просто нарисовала неподвижное насекомое, которое она видела в саду, потому что она пыталась занять себя. И вместо того, чтобы изменить свое положение и перспективу, вместо того, чтобы попытать поискать смысл в другом, она просто нарисовала то, что было перед ней.

Как много богомолов Вы видели ранее? Что делает их интересными?

[звон колокольчика]

Картина вторая, “Хлам №3”.

Это мусорное ведро с бумагой в нем. Из-за техники импасто сложно понять, что именно это за бумага, но выглядит она как отдельные стандартные листы А3. Мы можем предположить, что это старые записи или заметки. Разорванная страница лежит за ведром. Присмотритесь к разорванной странице. Можете ли Вы прочитать, что на ней написано?

Нет. Нет, Вы не можете.

[звон колокольчика]

Картина третья, “Хлам №7”.

Это банановая кожура. Глядя на испанские напольные плитки, я предполагаю, что это было нарисовано на ее кухне. Атьено была, в общем-то, чистоплотным человеком. Так что это, я полагаю, ирония?

Да, это банановая кожура. Хмм. Мне больше нечего здесь добавить.

[звон колокольчика]

Картина четвертая, “Хлам №15”.

Это последняя известная картина в ее коллекции хлама, связанная стопка брошенных на углу улицы газет. Очевидно, что это “Western European Times. Лондонское издание”, но текст на первой странице неразборчив. Все что вы можете разобрать это слова “200 миллионов” и “население”, которые подразумевают, что это Октябрь 1971-го года.

Атьено часто говорила о днях до Великой Расплаты. Она была младенцем, когда наше население было почти истреблено новым оружием Великой Войны и ядовитым воздухом, который унес почти столько же жизней, сколько богоподобные взрывы 1920-х годов. После основания Общества тем, кто родился до Расплаты, было отказано даже в косвенных контактах с семьей, но если таковые все же случались, репрессивные меры предпринимались редко.

Изредка она получала письма и голосовые записи от своей бабушки Рене. Непонятно откуда Рене знала, где жила ее внучка, и проверялось ли содержимое этих писем. Рене не позволялось выражать родственную любовь или упоминать семью Атьено, живой или мертвой. Поэтому она просто рассказывала внучке о том, какой была жизнь до Расплаты. О еде, которую они ели, такой как дикие птицы или кабаны. Детально описывала популярные в прошлом веке одежды и головные уборы и даже декламировала стихи, которые учила в школе.

Из-за потери столь многих библиотек и информационных центров во время Расплаты, Рене хотела передать если не любовь к своей последней оставшейся внучке, то записи и рассказы о фактах и легендах, которые иначе были бы утеряны.

Посмотрите еще раз на рисунок стопки газет. Атьено признавала обновление человеческой жизни на Земле с ее новыми ролями и правилами. Новую культуру, которую общество привнесло и будет продолжать привносить. Силу информации… и манипуляции ею.

Вы – один из 200 миллионов этого мира. Это делает Вас особенным? Или малозначительным? Возможно ли быть и тем и другим?

Атьено всегда была в восторге от Нового Ренессанса. После Расплаты у молодых творцов не было прошлого, которое направляло бы их в поисках новых техник, новых тем. Искусство было напыщенным, неестественным и обрывистым так долго. Оно было похоже на роскошь, которую мир не мог себе позволить.

Но к началу 1970-х годов Атьено, кажется, устала развиваться. На этом рисунке обнадеживающих новостей мы видим серый шпагат, связывающий серые листы на сером тротуаре.

Взгляните на картину в поисках цветного нюанса. [шепотом] Ох, найдите какой-нибудь цвет, Вам очень нужно найти цвета!

[звон колокольчика]

Картина пятая, “Вышивка”.

Это, очевидно, не картина, но буквально вышивка, единственный известный пример такой работы от Атьено.

Когда я жила с ней, я занималась такими вещами, как вышивка крестиком и вязание, чтобы скоротать время. Я никогда особо не была читателем, а рисование было для меня более выматывающим, чем для Атьено. Она могла рисовать часами почти без остановки, мне же нужно было делать перерыв каждые 45 минут или около этого, чтобы очистить мысли.

Во время прилива во второй половине дня я могла пойти понырять с обрыва, чтобы освежить тело, зарядиться для дальнейших занятий живописью или рисованием в моем блокноте, что требовало много интеллектуальных и минимум физических усилий. Шок от соприкосновения кожи с холодной водой пробуждал меня для мира, где не было места мыслям, лишь инстинктам. Мои мышцы напрягались при каждом прыжке, успокаивались при каждом погружении и мой разум был полон не мыслей и идей, но лёгкости.

Атьено была безразлична к упоению от прыжка в море. Она получала кайф от оспаривания жестких правил Общества через свое творчество. Я подозреваю, что она часто пыталась поддерживать связь со своей сестрой. У меня нет этому доказательств, кроме того, что министр торговли Общества, Вишвати Рамадос, сказала мне об этом. Однажды Рамадос указала на детский рисунок двух девочек в саду, потихоньку переговаривавшихся. Клаудия наблюдала со стороны.

“Это не школа Клаудии, – сказала Рамадос, - она не ходила туда, так что это определенно нарисована ее сестра”.

“Как Вы могли узнать ее сестру?” – спросила я. Рамадос вздернула подбородок и улыбнулась так, будто я сделала комплимент ее волосам.

К тому же, у Атьено была параноидальная идея, что за ней следят. Естественно, политики, такие как Рамадос, но также и другие люди. Она регулярно приглашала в свой дом государственных деятелей и агентов, развлекала их вином, едой, музыкой, танцами и доходившими до абсурда историями о своей юношеской разгульности. Сохранение таких доброжелательных отношений смягчало любые направленные на нее обвинения в подстрекательстве или злословии. Плюс, пока ее мысли были облечены в символы и метафоры, Атьено всегда могла заявить, что на ее картине не более чем свинья на вертеле или вскрытая мышь, а не непосредственный тычок в адрес конкретного начальника охраны или генетика. И она действительно делала подобные заявления. Даже я не могу точно сказать, какими на самом деле были ее политические взгляды.

Вышивание - это увлечение, которому я никогда не учила Атьено. Она никогда не просила. Но иногда она проходила мимо меня в гостиной или в саду, когда я вышивала фразы или цветы в льняном круге. Пока Монреальский Музей не показал мне эту работу, я понятия не имела, что Атьено когда-либо интересовалась вышивкой. И я могу только предполагать, что она обучилась технике сама. У нее не было книг по теме, поэтому, вероятно, она нашла какие-то мои вышивки и наблюдала за моими действиями, чтобы научиться, как делать это самой. Я не знаю, почему она никогда не обратилась ко мне напрямую. Я не знаю, почему она должна была отобрать у меня даже это.

Конечно же, поскольку это Атьено, она оказалась лучше меня - присвоила мое пассивное времяпрепровождение и подняла его на уровень изобразительного искусства. На этой работе, незатейливо разбросанных желтых гвоздиках,  она явно выкрасила участки нитей, чтобы создать глубину цвета.

Внимательно присмотритесь к простым точкам и  пятнам голубого, розового и зеленого на листьях. Совсем как кляксы цвета, используемые импрессионистами.

Подумайте о моментах в своей жизни, когда Вас превзошли.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

[звон колокольчика]

Картина шестая, “Комнатная муха”.

Летом мухи были обычным делом в доме в Корнуолл. Они собирались на книжных полках и по краям дверей и окон. Атьено строго запрещала выносить еду за пределы кухни и гостиной, где проводились праздники, но мухи собирались не там. Даже при плотно запечатанных окнах и дверях, которые оставались закрытыми, мухи находили способ попасть в дом, но не могли выбраться. Зачастую, когда Атьено возвращалась из поездок в Африку или Южную Америку, Корнуоллский дом оказывался полон мертвых мух, рассыпанных, будто изюм, вдоль оконных рам, сквозь которые они пытались улететь.

Это - изображение живой мухи, сидящей на кожаном переплете копии “Графа Монте-Кристо” Александра Дюма. Атьено, должно быть, очень старалась, чтобы не спугнуть муху. Не существует ни фотографии, ни наброска этой мухи, поэтому она либо рисовала тихо и медленно, пока очень терпеливая муха сидела на одной из немногих оставшихся копий этого французского шедевра, либо нарисовала насекомое столь детально по памяти.

[звон колокольчика]

Картина седьмая, “Затемненная Комната”.

На этом холсте маслом изображена пустая спальня, маленькая неосвещенная комната на самом верху дома. Когда я жила с ней, это была комната, в которой спала я. У меня более глубокая эмоциональная связь с этой картиной, чем у Вас вообще может быть, дорогой Слушатель. Я могу кожей почувствовать эти прохладные хлопковые простыни, могу ощутить пуховые подушки под головой. Атьено плотно заправляла одеяла под матрасы, из-за чего спящий гость чувствовал себя как укутанный младенец. Ночи в Корнуолл были уютными и восстанавливающими силы. Окруженные океаном, мы слушали лишь шум вздымающихся волн да голоса редких птиц и цикад, доносящиеся из-за потрескавшихся летних окон.

Днем все было иначе. Хотя она обожала устраивать вечеринки и заполнять дом своей эклектичной коллекцией друзей, Атьено могла резко устать от гостей почти без видимой на то причины. Поскольку я оставалась с ней на месяцы, я обнаружила, что иногда мне необходимо было ускользать от ее осуждения и упреков. Она могла пожелать работать на кухне, или во дворике, или в гостиной и мое присутствие раздражало ее. Она объявляла об этом лаконично: “Это место нужно мне для работы, найди себе другое”. Поэтому я рисовала в спальне, или делала наброски, или вязала. Иногда я брала лодку и возвращалась на материк, чтобы погулять в развалинах ближайших районов. Я искала старые фотографии семей, просто чтобы увидеть, как семьи выглядели раньше. Я задумывалась о том, жива ли еще моя семья и как жилось в те времена отцов и матерей, братьев и сестер.

Я знаю, что последнее поколение было полно жестокости и трайбализма. Бессмысленный консерватизм культуры и ценностей привел к войне. Но я все еще упиваюсь осознанием того, насколько эти отвратительные поставщики разрушения были неотличимы на нас.

Те немногие фотографий, что я находила во время своих экскурсий по руинам, обычно изображали двух людей средних лет с мертвыми улыбками, в выходной воскресной одежде, стоящих позади двух или трех одинаково одетых детей, прячущих зубы за сжатыми полумесяцами губ. Иногда рука отца твердо лежала на плече старшего мальчика, удерживая его на месте, будто стараясь не дать воздушному шарику оторваться от притяжения земли. Иногда мать держала руку на шее дочери, будто  бы она держала стакан с водой, а не маленького ребенка. Иногда в развалинах этих домов я находила кусочки керамических светильников или клочки диванных подушек. Иногда я находила побеги или лозу, растущие через витые решетки верхней части плиты или трубы ванной. Не редкостью было обнаружить останки тел. Обгоревшие или высохшие. Которые ни с чем нельзя перепутать.

Мне кажется, что эти находки созданы для хорошего натюрморта, и будь я предусмотрительней, могла бы брать с собой кисти на эти прогулки. Но с учетом объема разрушений, всё еще не расчищенных нашим крохотным восстанавливающимся населением,  я полагаю, что каждому студенту-художнику с пустым блокнотом приходило в голову запечатлеть ужасающие последствия глобального разорения. Но зачастую искусство – это просто документация, что позволяет нам знать, что яблоко выглядело одинаково для Сезанна в 1895-ом и для бакалейщика в 1974-ом году. Или что собака на гобелене 15-го века имела такое же соотношение формы и размера к человеку, что и здесь и сейчас, на улице Сент-Катрин  в Монреале.

Когда я находила фотографии в пустых раковинах бывших жилищ, я собирала их в альбом, который хранила у Атьено под гостевой кроватью, изображенной на этом рисунке. Конечно, гостевая комната на ее картине необитаема, готова для ночующих гостей. Даже если ее первозданная чистота не вполне приветлива.

Пустое пространство рядом с комодом, которое Вы видите на этой картине, это место, где я устанавливала свой мольберт. В основном мои отношения с Клаудией были позитивными, дружескими. Она была разговорчива утром, и во время послеобеденного чая, и поздними вечерами перед сном, но когда она начинала работать, она брезговала моим присутствием. Я критиковала большую часть ее работ с этой выставки и, я надеюсь, что работники Монреальского Музея Изящных Искусств не будут оскорблены этим признанием. Клаудия создавала цвет и зрелище как никто другой. Не только на холсте, но и в социальной сфере. Сама по себе она не была человеком буйным, но ее манера поведения открыла безумные стороны столь многих. Она потихоньку поощряла людей отбросить сдержанность, хотя сама почти не демонстрировала такого поведения. Я всегда хотела большего от ее работ и надеюсь, что Вы хотели бы того же.

Сейчас мы знаем, что она мертва, конечно, поэтому ничего уже не поделать. Думаю, мне стоит оставить все как есть.

Я любила… ее как подругу.

Как любовницу.

Как… учителя.

Как сестру, которую Общество не позволило мне иметь.

Прилив приходит и уходит. Вы либо там, где должны быть, или нет; время глухо к критике. При всей ее предполагаемой борьбе против Нового Общества, Общество все еще существует. Ее самые незначительные работы висят на стене в бывшей стране Канаде; должно быть нечто большее для нее, для любого из нас.

[плачет] Мне жаль. Монреаль прекрасен. Музей Изящных Искусств – настоящая драгоценность. Клаудии... повезло, что ее работы выставлены здесь. Давайте взглянем на последнюю картину на этой выставке.

[звон колокольчика]

Картина восьмая, “Гости”.

Здесь Атьено изобразила вечеринку в гостиной. Посмотрите на третьего гостя справа у верхнего угла. Это, я полагаю, я. Вы также можете увидеть ее бывших любовников, Павла впереди по центру и Крисетт сразу за Павлом. Оба держат кубки с красным вином и танцуют, вино небрежно расплескивается в воздухе, оно навеки застыло в полете и никогда не коснется пола. [смеется]

Здесь не показаны музыканты. Обычно гитаристы и певцы выступали рядом с неработающим камином и пианино. У нее редко играли на пианино, как будто она считала его слишком скучным. А еще ее проигрыватель располагался на книжной полке, но на этой картине его привычное место заставлено книгами. Она отредактировала свою жизнь здесь, я полагаю, ведь в реальности у нее было совсем немного книг.

[насмешливо] Я не уверена подо что танцуют гости на этой вечеринке. Опираясь на присутствие Павла и Крисетт на той же вечеринке что и я, я датирую эту картину мартом 1972-го года. Всего за несколько дней до того, как я видела ее в последний раз. Это был последний раз, когда все эти люди видели Атьено.

Крисетт, Павел. Заместитель министра культуры, Санджай Вишванатх. Женщина, возглавлявшая программу детского отчуждения и развития для Общества. Те двое мужчин, которые представлялись маркетинговыми руководителями Мирового Банка, но почти наверняка были частными детективами.

Я была там, в Корнуолл, в последний день жизни Клаудии Атьено. [борется со слезами] Последний день, когда ее видели живой. Это было 31-го Марта 1972-го года. Я полагаю, нет возможности узнать, когда точно она умерла. Я помню этот вечер отчетливо, я вернулась после ныряния со скалы, чтобы продолжить картину перед вечеринкой. Она была в саду за домом. Гости только прибыли. Я не помню эту вечеринку, я помню тихий ужин.

На следующий день или через день, я не уверена… Я, я отправилась в Париж, чтобы навестить друзей, или это был Амстердам? Рейксмюсеум? Я не знаю, я не могу вспомнить, это было так давно. Ох, я должна бы знать. Это Павел сообщил о ее пропаже в полицию 16-го Апреля; я не знаю, зачем он вернулся для встречи с ней или почему она впустила его. Так странно оплакивать кого-то, кто никогда не присутствовал в твоей жизни постоянно. Моя дружба с Клаудией характеризовалась долгими отсутствиями. Мы были либо всецело вместе, делили еду и кров, работу и отдых, делили все целыми месяцами, либо абсолютно врознь, вообще не поддерживая контакт. Ни одна из нас не любила писать письма.

Я привыкла совсем не видеть ее за эти последние несколько лет, пока еще была надежда. Так почему же сейчас я чувствую себя такой разбитой? Почему такое чувство, будто ее вырвали… так внезапно из моей жизни, если в реальности она никогда и не была в ней? [плачет] Я чувствую себя такой обделенной, будто я была с ней до вчерашнего дня. Будто она исчезла прямо у меня перед глазами.

Ох, подождите, нет, это не правильно, это было осенью, она пропала осенью. Я в этом уверена.

[звук выключения магнитофона]

Ок, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [НЕЭФФЕКТИВНЫХ ГОСТИННИЧНЫХ КОФЕВАРКАХ]. Прихвати плакат со [ТВОЕЙ ШКОЛЬНОЙ ЛЮБВИ]. И купи памятную вазу, сделанную [ИЗ ЧЕГО БЫ ОНИ НИ ДЕЛАЛИ ВАЗЫ. МОКРЫЙ ПЕСОК? Я ХЗ, ЧУВАК].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #5 - Van Gogh Museum (1977) | Сезон 2, кассета #5 - Музей Ван Гога (1977)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в Музей Ван Гога. Я — главный куратор Зои Баккер. Последние два года мы изучали юность некоторых из наиболее влиятельных художников 20-го века. На нашей текущей выставке представлены детские рисунки, наброски и дневники Клаудии Атьено. В рамках этой постоянной серии у нас обычно есть комментарии художника о его юношеских работах, но в случае Атьено это невозможно. Атьено никто не видел уже несколько лет, и хотя мы, возможно, никогда не узнаем, что с ней случилось, спустя столько времени кажется маловероятным, что она ещё жива. Музей Ван Гога вместе с остальным художественным сообществом глубоко скорбит об утрате такого влиятельного и важного голоса. Поскольку мы не можем получить комментарии от самой художницы, мы обратились к её современнице и близкой подруге Роймате Мангакахии за экскурсом в детское творчество Клаудии Атьено. Экспозиция располагается на первом этаже выставочного крыла. Ориентируйтесь по пронумерованным указателям, нажимайте «Play» каждый раз, когда видите наклейку аудиогида, и паузу после каждого звукового сигнала. Надеемся, что вы получите удовольствие от посещения Музея Ван Гога.

[звон колокольчика]

Всегда интересно созерцать творчество ребёнка, которому суждено было стать по-настоящему значимой фигурой. Несомненно, в развитии великого художника и заурядного присутствуют ключевые различия. Будь то рисование человечков из палочек с руками, торчащими из тела, или наличие воображения, чтобы вместо собаки нарисовать человечкам слона. Тем не менее, сколько мы действительно можем из этого почерпнуть — вопрос спорный. Мы всегда должны понимать, что никакое количество выдающихся для своего уровня детских каракулей не может по-настоящему заменить годы тяжёлого труда и самоотдачи, необходимые для обретения подлинного мастерства и истинного художественного голоса. Гениальность не бывает врождённой, и научить ей тоже нельзя. Гениальность — это рутина, это скука, это практика. Чтобы стать великим, вы должны получать удовольствие от того, что делаете, или хотя бы терпеть это.

Здесь мы рассмотрим детство Клаудии Атьено, и, вероятно, её раннее мастерство произведёт на нас впечатление. Но важно помнить, что многие дети демонстрируют способности, которые потом не развивают. Детские работы Атьено, пожалуй, действительно выдающиеся, но, вполне возможно, не из-за их художественной ценности.

Во-первых, удивительно, что эти альбомы и рисунки вообще сохранились. Рождённая ближе к концу Великой Расплаты, длившейся десятилетиями, Клаудия росла, а мир вокруг неё в корне менялся. Более четверти населения мира было уничтожено из-за войны, голода и природных катаклизмов. Она была из последнего поколения тех, кого воспитывали родители вместе с братьями и сёстрами, и хотя был разработан процесс отделения этого поколения от идеологий и предрассудков родителей, их не заставляли забывать, чего нельзя сказать о детях в более позднее время — таких, как я и, вероятно, вы тоже.

Благодаря этим ранним работам можно приблизительно представить, каково было этим переходным поколениям, когда всё их существование так резко менялось. Когда понимаешь, что те, кто придёт после, никогда не испытают такой жизни, как у вас. Выживание человечества основано на его самоуправлении, и новое общество защитило нас от ещё больших Расплат.

Хотя мы можем узнать и подметить некоторые вещи о Клаудии-ребёнке, Клаудии-подростке и на их основе высказать догадки о Клаудии-взрослой, вопрос о том, можно ли узнать что-нибудь о Клаудии-художнице, оставляет место для дискуссии. И, естественно, почти ничего не выяснить о том, где она сегодня. Честно говоря, я опасаюсь худшего. Мать Клаудии сохранила много её детских работ, всё от рисунков пальцами в младенчестве до портретов углём в предподростковом возрасте, поэтому у нас есть всесторонний взгляд на то, как её творчество совершенствовалось до 12 лет. Возможно, более всесторонний, чем нам действительно нужно. Однако работы Клаудии в подростковом возрасте после её переезда в Центр программирования нового общества более скудны. Мне бы хотелось иметь возможность сообщить вам точную причину, но правда в том, что я не знаю. Возможно, Клаудия просто стала меньше рисовать и писать после того, как покинула свою семью. Возможно, Центр не так уж серьёзно относился к тому, чтобы сохранять работы своих подопечных. В самом деле, если они заботились примерно о 30 детях, то ничего удивительного, если много детских вещей потерялось. Возможно также, что сама Клаудия начала выбрасывать некоторые свои работы. К этому времени она уже была достаточно взрослой, чтобы научиться лучше различать, что стоит сохранить, а что нет. Но нет особого смысла рассуждать о других работах, которые мы не можем увидеть, когда перед нами достаточно материала для обсуждения.

[звон колокольчика]

Один. «Дом детства», 1935.

Внимательно посмотрите на стандартный коробочный тип дома. Коричневые стены, окна и жёлтая парадная дверь. Наверху дымоход, а над ним облака. Если вы видели «Дом с жёлтой дверью», картину, нарисованную Атьено во взрослом возрасте, то, возможно, вы узнаёте этот вид. Я бы даже рассматривала этот рисунок как ранний эскиз последующего шедевра. Представленный здесь стиль детского рисунка уже не распространён так широко, но когда-то был крайне популярен. Рисунки, грубо выполненные, очевидно, деть��и примерно пяти-шести лет, включали в себя один простой дом, стоящий на прямой зелёной линии. В доме была дверь, пара окон, дымоход, из которого часто шёл дым, хотя сама сцена была неизменна — ясный день с сияющим солнцем на небе, изображённом одной синей линией. Рядом с домом стояли несколько фигур. Две повыше и хотя бы одна [с усмешкой] поменьше, это сам художник. Дети рисовали свои семьи и изображали всех своих братьев и сестёр, сколько бы их ни было. И любых домашних животных. В наши дни этот распространённый тип рисунка был заменён. Дома сменились более крупными и функциональными зданиями клиник, где воспитывают детей, а семьи — группами воспитателей. В детстве Атьено сама нарисовала и набросала несколько таких старомодных рисунков. Многие из них вы можете рассмотреть сами, конечно же, потому что они выставлены.

[тихо] Взгляните сюда. Она нарисовала небо синим, а землю зелёной. Но небо — это не просто линия высоко над нашими головами, а, скорее, всеохватывающая атмосфера. Присмотритесь, где её простой, грубый рисунок переходит в горизонт. Посмотрите на собаку семьи, стоящую справа внизу. Обратите внимание, что она нарисовала две горизонтальные чёрные полосы на месте глаз собаки. Спят ли собаки стоя?

Так заманчиво смотреть на эти ранние рисунки и картины и видеть глубину и мастерство, которых нет. В конце концов, мы знаем, чего достигнет Клаудия. Но, по правде говоря, они немногим отличаются от работ любого ребёнка с щепоткой художественного таланта. Они граничат с рисунками пальцами, в них нет ни огня, ни вдохновения, ни даже необычно развитого воображения. Она нарисовала свой дом, это интересно с исторической точки зрения, вот и всё. Такие же рисунки создавались раз за разом детьми по всему миру. Зная Клаудию, она, скорее всего, посмотрела на то, что рисуют другие дети, и просто нарисовала то же самое. Но мы не вправе слишком сурово судить. В конце концов, она была всего лишь ребёнком.

[звон колокольчика]

Два. «Дом детства, вид слева».

К тому времени, когда Клаудию забрали в Центр программирования, ей, конечно, уже было 13 лет, поэтому её стиль более утонченный, хотя ей ещё предстояло развить реальное мастерство. Тем не менее, в доме на этом рисунке можно узнать реальный дом, который она покинула.

[тихо] Обратите внимание на то, как она использовала акварель, выясняя, как с помощью слоёв краски создать эффект текстуры дерева на ясеневой обшивке. Как видите, дом жёлтый, деревянные части отчётливы, пространство вокруг дома занимают качели и велосипеды, которые, как мы знаем, были у семьи.

Будьте внимательны. Отсутствует собака семьи, куда она делась? А куда делись вы? Вы больше не в том месте, где были однажды? Можете ли вы заметить то, чего нет?

Эта картина должна была быть написана примерно через семь лет после предыдущей, так что возможно, что собака умерла. Но это также важное напоминание о памяти детей, которую перепрограммируют. Сложно сказать, умерла ли собака или только воспоминание о ней.

Сама семья стоит вместе снаружи дома. Клаудия, однако, отсутствует. Возможно, это значит, что на рисунке дом запечатлён таким, каким она представляла его себе после того, как покинула его. Это, конечно, неточное изображение, потому что её братьев и сестёр тоже забрали в разные центры, а родители остались одни. Так что, вероятно, так она думала о своей семье, анахронично воссоединённой в ее отсутствие, всё ещё вместе в своей счастливой жизни, только без неё одной.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

[звон колокольчика]

Три. «Новая обстановка».

Это набор из 12 крошечных рисунков, изображающих различные зоны Центра программирования, где Клаудия провела свою юность. Тема собственной отстранённости присутствует в большинстве работ, созданных Клаудией в Центре. Она придерживалась своего меланхолического взгляда как в доме, который был у неё когда-то, так и в месте, которое на несколько лет стало для неё почти что домом.

Некоторые рисунки изображают внутренние дворики и сады. На некоторых — зоны, выделенные для отдыха. На других — столовые, а на нескольких — общежития.

На каждом рисунке изображена группа детей со слоняющимися вокруг воспитателями. Иногда дети вместе играют в командную игру. На одном рисунке они, кажется, бегут за каким-то мячом, на другом — прыгают через верёвочку. Иногда они тихонько работают. Иногда едят. И так далее.

Посмотрите на сетку из 12 изображений сверху вниз, слева направо. Подумайте о них как о хронологическом распорядке дня. Сначала взгляните на упражнения для релаксации в саду. Посмотрите на детей, они дышат, закрыв глаза и положив руки на колени. Взгляните на два следующих рисунка столовой, где дети завтракают, а затем получают указания по громкоговорителям. Посмотрите, какое сосредоточенное внимание дети проявляют к звуку, посмотрите в их глаза. Они внимательны или безразличны?

[тихо] Вы внимательны? Откуда вы это знаете? Насколько вы далеко? Вы ответили в переносном смысле?

На нескольких следующих рисунках мы по очереди видим обучение в классе, изолятор и физическое воспитание. Последний рисунок в верхнем ряду, посмотрите на бегущих детей. Кажется, две девочки из них держатся за руки. Возможно, это просто нарисовано под таким углом, но я считаю, что Клаудия предполагала юношеские романтические чувства, особенно в окружении, которое это запрещало.

В нижнем ряду вы увидите рисунок, изображающий обед. Тут ничего интересного. Затем уроки музыки. Дети собрались вокруг пианино, их глаза прикрыты полотенцами, пока преподаватель играет мелодию.

Следующие два — тактильная переподготовка. Обратите внимание на провода, идущие к руке каждого ребёнка. Вы, вероятно, помните это в своём Центре программирования. Даже во времена Атьено тактильная переподготовка была неприятной, но, вероятно, так мы приобрели самые ценные навыки.

И последние три изображения — это просто дети, разговаривающие друг с другом в саду во время перемен.

[тихо] Посмотрите, как близко прильнули друг к другу дети на последнем рисунке. Обратите внимание на схожесть между этими двумя и теми, бегущими на одном из предыдущих рисунков. Они наклонились, чтобы пошептаться и посекретничать? О себе или о ком-то ещё? Их коленки соприкасаются? Когда вы были подростком, вы когда-нибудь позволяли своим коленям соприкасаться с чужими?

На каждом из этих рисунков присутствует Атьено, но она никогда не включена в действие, она всегда в стороне. Вы можете её увидеть. [с усмешкой] Ищите длинные косички, маленькую фигуру и острые плечики. Эту девочку сложно принять за кого-то другого, кроме Клаудии. Она была... она остаётся заметной женщиной, красивой и крепкой. Она хорошо себя нарисовала. Многие люди в этом возрасте фантазируют об улучшенной или ухудшенной версии себя. Клаудия всегда знала, как она выглядит.

Отсутствие Атьено на этих изображениях может говорить о том, что она никогда особенно не сближалась с остальными детьми. Или, возможно, это попытка сказать о своих чувствах, показать миру одиночество, которое никто, кажется, не замечал.

[тихо, почти шёпотом] А что насчёт двух девочек, бегущих вместе, держась за руки? Тайком без остановки болтающих в саду. У одной из девочек волосы, как у Клаудии, но более крупная фигура. Кем были эти девочки, подругами? Может, это девочки, с которыми Клаудия хотела дружить? Или это зависть? Или, скорее всего, она просто очарована их жестикуляцией, притягательностью их образа, когда они сплетничают или бегают.

Одна из этих картин ещё более примечательна, чем две девочки. Она во втором ряду, вторая справа. Посмотрите на сад с главным зданием сзади слева. Кругом бегают дети, у них есть разные обручи, и они, кажется, обмениваются ими, но без какого-то особого принципа. Клаудия стоит посреди группы, чуть правее от центра. Она в гуще событий, но каким-то образом вдали от них. Вместо того чтобы смотреть на игру, она пристально смотрит за пределы картины, в сторону зрителя. Её лицо безразлично, руки повисли вдоль тела.

Вы видите её? А она видит вас?

Вы видите, как юная художница осознаёт идею наблюдателя, зрителя. Она выглядит скептичной, недоверчивой. В этом рисунке главное — не дети, играющие с обручами, а ваш отклик на это.

Пытается ли она запугать нас? Чувствуете ли вы брошенный вам вызов насладиться этой работой или раскритиковать её? Чувствуете ли вы, что художница уловила идею вас как зрителя? Есть ли у вас ответ?

Возможно, именно этот рисунок даёт нам первое и, вероятно, единственное впечатление о подростке Клаудии. И она пойдёт дальше, чтобы стать значимой художницей.

[звон колокольчика]

Четыре. «Автопортреты, альбом с набросками».

Эта выставка включает в себя альбом для набросков, который был у Клаудии в её последние годы в Центре, до того, как она отправилась путешествовать и учиться по всему миру. Все рисунки сделаны между 16 и 18 годами. Наброски разнообразны и в основном не закончены. Отдельные детали, выполненные для практики, идеи, отмеченные для использования в дальнейшем. Здесь есть глаза без тела, ладони без рук, здесь есть тела, простреленные линиями для разметки пропорций, здесь есть неразборчивые каракули без определённой темы. Всё это — коллекция автопортретов на разных стадиях завершения, развития, изучения.

Будучи уже взрослой работающей художницей, Клаудия создала мало автопортретов. Они были ей безразличны, и она не утруждалась объяснить, почему. Но ясно, что в подростковом возрасте она испытывала другие чувства. В этом альбоме есть три автопортрета, которые заслуживают внимания. Первый — на странице 10, обычный эскиз простым карандашом. Он доведён до конца и обладает хорошим сходством с натурой. В её лице есть энергия, несмотря на то, что оно не выражает никаких сильных эмоций.

Однажды она рассказала мне, что находила мотыльков и мух в саду вокруг Центра программирования. Она брала этих насекомых, сажала их на булавку и изучала. Она разглядывала их вблизи, изучала их сложные глаза, волосатые дёргающиеся ножки. Она не убивала стрекоз, но отрывала им крылья и опускала на землю, наблюдая, как они уползают. Она держала крылья против солнца, как микроскопические витражи, а потом сдувала их на ветер, как будто они стручки с семенами, которые могут упасть на плодородную почву и вырасти снова.

Я спросила её, почему дети делают такие злые вещи, но она вовсе не считала их злыми. «Я до сих пор иногда так делаю, Роймата», — сказала она мне, и на её лице в тот момент была недовольная полуулыбка. Это было намеренно, но совершенно бессмысленно. Лицо на этом наброске — вот такое у неё было выражение.

Второй автопортрет — на странице 13, он нарисован пастелью и гораздо более фантастический. Она выполнила свою коричневую кожу в красных и голубых цветах и придала зелёным ирисам жёлтый отлив. Её тёмные волосы в цвете кажутся почти живыми. Этот стиль она взяла из детской книги, которая называлась … [с усмешкой], которая была у неё с тех пор, как она покинула дом. Это очень сильное подражание.

Третий автопортрет — это рисунок ручкой и чернилами на задней стороне обложки альбома. Чёрные чернила впитались в бледно-зелёную картонную обложку книги. На портрете изображена левая сторона лица Клаудии, целая и бесстрастная. Но правая половина разрушена.

Обратите внимание, что её правый глаз смотрит прямо на вас, а щека под ним отсутствует. Посмотрите на рваный край, косо идущий от её правого виска до подбородка. Вы прикоснулись к своей щеке, когда посмотрели на это? Почему?

Вы когда-нибудь подражали идее? Было ли вам за это стыдно?

Этот портрет поразительно похож на автопортрет Амей Лайени, который сейчас висит в Музее искусств округа Лос-Анджелес, в Северной Америке. Лайени была крупнее, с более круглым лицом и без очков. Но волосы у неё были похожи на волосы Атьено. Портрет Лайени был открыт, когда Клаудии было немногим больше двадцати. Они были почти одного возраста. Однажды Клаудия сказала мне, как сильно она любит автопортрет Лайени и как сильно хочет снова увидеть Амей. Как она скучает по Амей.

Я сказала: «Я не знала, что вы знакомы». Я спросила, когда они виделись в последний раз, но Клаудия ответила: «Не могу сказать». И я не была уверена, что она имеет в виду: или она не знает, или ей нельзя говорить. Тогда она не рассказывала мне о наброске, не упоминала, в каком Центре она выросла, не говорила мне, кто ещё там был.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [ХОСЕ АЛТУВЕ ИЗ ХЬЮСТОН АСТРОС]. Прихвати плакат с [ХОСЕ АЛТУВЕ ИЗ ХЬЮСТОН АСТРОС]. И купи памятную вазу, сделанную из [ЧАЯ СО ЛЬДОМ].

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #4 - Bardo Museum (1975) | Сезон 2, кассета #4 - Музей Бардо (1975)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в международный музей Бардо в Тунисе[1]. Я — главный куратор Ама Куджо. Мы с гордостью представляем этот аудиогид по «Неоконченным кошмарам»— новым наброскам Клаудии Атьено. Эти рисунки были найдены два года назад в ранее неизвестном подполе дома Атьено в Корнуолле. Данный аудиогид озвучен историком и экспертом в творчестве Атьено — Ройматой Мангакахией. Эти эскизы дают мрачный взгляд на последние творческие идеи Атьено перед исчезновением, в то время как её местоположение остаётся загадкой. Эта особая выставка располагается на втором этаже. Картины с аудиокомментариями пронумерованы, расположены на стенах зала против часовой стрелки и начинаются слева от вас. После каждого комментария будет звучать сигнал, чтобы вы знали, где остановить кассету между частями. Пожалуйста, верните кассетный плеер, наушники и наплечный ремень сотруднику сервисного центра на первом этаже.

[звон колокольчика]

Набросок первый. «Без названия (Фигура в шляпе)».

Это рисунок общественного министра торговли Вишвати Рамадос в широкополой шляпе. На лице Рамадос насмешливая улыбка, как будто по поводу соседства коричневой ковбойской шляпы и её нежно-голубого сари. Сотрудники Бардо не согласились со мной в том, что это Рамадос. Они, скорее всего, не верят, что рисунок подразумевает конкретного человека, но я хорошо знаю её лицо. Рамадос часто посещала дом Атьено в Корнуолле, как и её квартиру в Мванзе. Я была знакома с Рамадос, и пусть мы не были близки, но я знаю, что она очень уважала художественные таланты Атьено.

Но Рамадос также была сильно возмущена постоянной критикой Атьено общественного совета и её частыми насмешками над тем, что Рамадос подчинялась бюрократическим ограничениям. Рамадос, как и большинство гостей, которых приглашала Атьено, была страстным коллекционером произведений искусства и ярой поклонницей её работ.

У Рамадос была технически идеальная улыбка. Живая и красивая, независимо от её намерений. Посмотрите на её улыбку на этом эскизе. Каковы намерения Рамадос? А каковы ваши намерения?

На одной из наиболее печально известных картин Атьено, «Папоротниковый[2] Мадурай»[3], входящей сейчас в постоянную коллекцию Нью-Йоркского музея современного искусства, изображено зеленеющее ущелье, поросшее папоротником. В центре оврага — камера, которую держат две, кажется, бестелесные руки. При буквальном восприятии представляется фотограф-натуралист, но образно картина критикует скандал 1958-го года, связанный со слежкой Совета: его члены, действуя под контролем Торговой комиссии, тайно хранили обширные данные о международных коммерсантах, включая и художников, таких, как Атьено.

Выбор Мадурая, родины Рамадос, для места действия картины был особенно суровым ударом для этой могущественной и, по слухам, мстительной женщины. Записи наблюдения были обнаружены четырьмя журналистами из Ванкувера, но они не смогли доказать, что именно Рамадос дала разрешение на слежку за коммерсантами. За это прямое нарушение Гражданского закона о шпионаже 1951-го года Рамадос была публично осуждена, но так и не предстала перед судом за свои преступления. На рисунке фигуры в шляпе Атьено особо не детализировала окружение Рамадос, только её лицо, улыбку, шляпу и скрытые в тени глаза. Но обратите внимание на карандашный штрих наверху слева, указывающий на ровный горизонт океана.

Я считаю, что этот рисунок был сделан на террасе дома Атьено в Корнуолле, выходящей на море. Он ярко изображает притягательное очарование Рамадос, и, вероятно, именно оно стало её спасением на слушаниях Конгресса по скандалу. Рамадос по большей части была дружелюбна с Атьено, и у них бывали оживлённые беседы о чём угодно, кроме политики. Но за время, проведённое с Рамадос в Корнуолле, я поняла, что она всегда планирует каждое слово, каждый жест. Она действовала с хореографической тщательностью, а её неоднозначные намерения оставались скрытыми.

[звон колокольчика]

Набросок второй. «Без названия (Автомобиль с водителем)».

Специалисты из Королевского музея Корнуолла отметили, что это «роллс-ройс» модели Silver Wraith 1950-го года, машина, принадлежавшая последнему президенту Банка Западной Европы, Арчи МакФерсону. На наброске, однако, рядом с автомобилем стоит не Арчи, который был крупным, широкоплечим, высоким, с круглым животом и моложавым лицом. Человек на наброске маленький, едва выше самой машины. На нём очки в толстой оправе и расстёгнутая рубашка.

Внимательно посмотрите под его куртку. Кажется, там пистолет в наплечной кобуре. Хотя здесь мнения критиков немного расходятся. Обратили внимание на форму? Рукоять предполагаемого пистолета длиннее обычного. Какой длины пистолет?

На этом человеке также нет никаких элементов униформы, принятой в Международной полиции, — только им закон разрешает носить огнестрельное оружие. Так что либо это не пистолет, а, например, незаконченный зонт или плохо нарисованные водительские перчатки, либо этот неизвестный человек — охранник или водитель такой богатой личности, не связанной с политикой, как МакФерсон.

Посмотрите в окна авто. Видите силуэт грузного банкира? Как выглядит благосостояние?

Наём вооружённой частной охраны — формально тоже уголовное преступление, но его можно смягчить при помощи денег или влиятельности. МакФерсон владел большой коллекцией частных работ Атьено, Павла Зубова и Кассандры Реза. Он поддержал выставку работ Атьено в Тейт Модерн в 1971-м году. Он был одним из сторонников Клаудии в её критике нового общества. МакФерсон верил, что Рамадос и другие высокопоставленные члены общества втайне занимаются созданием учреждения в бывших Соединённых Штатах для лишения свободы нарушителей Закона о ликвидации семей 1955-го года. Он утверждал, что это учреждение похищает и пытает взрослых, пытающихся воссоединиться со своими кровными семьями.

Арчи и Клаудия не просто получали удовольствие от обсуждения теорий заговора, но и активно верили в них.

В прошлом году МакФерсон был найден мёртвым снаружи своего дома. В официальном заявлении утверждалось, что он умер от сердечного приступа, и это не самая подходящая площадка для рассуждений на тему честности официальных заявлений.

Снова взгляните в окна автомобиля на этом эскизе. Кто ещё был в этой машине? Видите ли вы себя внутри неё?

[звон колокольчика]

Набросок третий. «Без названия (Волны)».

Атьено нарисовала срез волн, разбивающихся об скалистый берег. Посмотрите внимательно на поверхность воды. Она мастерски изобразила хаотическую силу песка и водорослей, попавших в отлив, используя только карандаш. Она сделала небо тёмным, изображая, на первый взгляд, просто плохую погоду, но также символически выражая кошмар одинокого дрейфа в океане.

Около камней рисунок наиболее чёткий. Посмотрите на скалы и проследите, как их контуры уходят в море. Видите, как явно уменьшается давление на карандаш? Угольное небо рассеивается, но переходит не в свет, а в ничто. Страх перед пустотой. Перед одиночеством.

Скалы у дома в Корнуолле всегда были моим любимым пейзажем для набросков. Сидя на террасе Клаудии, выходящей на скалы, я часто практиковалась в штриховке переходов. Как-то раз Клаудия спросила меня, почему я так часто рисую этот пейзаж. Я объяснила ей, что это расслабляющий способ скоротать время, особенно когда мне нужно чем-нибудь заняться, но не хватает мотивации на новую работу. Вскоре после этого её блокнот для эскизов был заполнен рисунками этого же пейзажа. Здесь, на рисунке волн, вы видите, что даже с карандашами Атьено обращалась мастерски. Я ненавидела её за это.

Я ненавидела это в ней.

Ещё раз посмотрите на её переходы. Разве они не приводят вас в бешенство? Подумайте обо всём, чего вы не можете достичь.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

Набросок четвёртый. «Без названия (Званый ужин)».

Званые ужины с приглашёнными художниками и высокопоставленными лицами были обычным делом в доме в Корнуолле. Я говорю «званые ужины», но из-за удалённости дома и отчасти из-за дикой манеры вечеринок они продолжались всю ночь до следующего дня, когда гости уже могли более безопасно вернуться на материк. Иногда вечеринки переходили на следующий день и дальше. Атьено была хорошо известна своими светскими мероприятиями, и многие из них были безумными затеями с выпивкой, музыкой, танцами и непредсказуемыми компанейскими личностями, которые пели или рассказывали истории. Или, в случае нескольких друзей-танцоров, раздевались догола и исполняли импровизированные танцевальные номера на столах.

На этом рисунке, однако, вечеринка выглядит подавленно. Взгляните, как эти хорошо одетые люди осторожно держат свои бокалы с вином, неподвижно стоя у коктейльных столиков и почти не показывая распущенности, которую я ассоциирую с вечерами у Атьено. Здесь сложно рассмотреть конкретных личностей, но вполне вероятно, что это представители Совета. Я считаю, что Атьено пыталась изобразить тревогу Совета по поводу того, что он интерпретировал как политическое искусство. Я не слишком уверена насчёт этих толкований, особенно учитывая источник. Если вы ищете инакомыслие, то, скорее всего, вы его увидите, даже если его нет.

Она радушно принимала как друзей, так и врагов, и в случае Мирового совета и Архитекторов нового общества она могла с радостью пригласить в дом любого из своих хорошо устроившихся недоброжелателей, если он рассказывал хорошие истории и не мешал веселью. Члены Совета были рады присутствовать на вечеринках, пока они могли узнавать, кто там был и о чём говорил.

Танзания, родина Атьено, была распущена во время формирования общества в 1939-м году. Основатели общества устранили национальные границы в пользу девяти объединённых регионов. Это дало Восточной Африке независимость от английской империалистической власти, но в то же время лишило мелких танзанийских чиновников правовых институтов для борьбы за самоуправление. Второстепенная столица Додома теперь отчитывается перед региональной властью в Найроби. Европейцы больше не правят бывшей Танзанией, но открытая торговля поспособствовала колоссальному росту нескольких регионов Африки, и в течение двух десятилетий после войны численность европейского населения там росла. Атьено чувствовала себя оторванной от родины и семьи в Мванзе, учитывая ещё и то, что население разбавлялось англоговорящими европейцами. Тем не менее, она была путешествующей по миру художницей, и многие друзья детства отдалились от Атьено, чувствуя, что она бросила свой дом. Возможно, так оно и было. Это был бы не единственный раз, когда она бросила свой дом.

На рисунке «Без названия (Званый ужин)» мы, скорее всего, видим комнату, полную политиков, неуловимо наблюдающих за Атьено и фиксирующих наблюдения, так же, как Атьено по-своему неуловимо наблюдала за ними и фиксировала свои наблюдения в ответ. Посмотрите на этих гуляк на наброске. Или «гуляки»— неуместное слово? Как вы думаете, кто из этих людей последним видел Клаудию?

[звон колокольчика]

Набросок пятый. «Без названия (Художники за работой)».

Этот метаэскиз эскиза в значительной степени указывает на те случаи, когда гости объединяли усилия для создания новой работы. Один, как видно из наброска, пишет картину на мольберте, три других художника собрались вокруг и обсуждают работу. Раньше я считала, что одна из них — это сама Клаудия, так как картина на мольберте — искусство внутри искусства — это, похоже, её работа «Солнечный день». Но «Солнечный день» был написан в 1968-м. А этот набросок, хотя он не датирован, скорее всего, относится к началу 1960-х, если не концу 1950-х. Эта картина принадлежит совсем другому человеку. Для художников не было редкостью работать вместе, чтобы делиться идеями, и рисовать по схожим замыслам, но в кругу художников, к которому принадлежала Атьено, часто обсуждался вопрос: когда вдохновение становится плагиатом? У меня нет доказательств, что изначально другой художник создал «Солнечный день». По сути, Клаудия могла первая изобразить его на эскизе, но полностью реализовать его в масле только годы спустя. Но одна из художниц в этой работе, видите, женщина с длинными тёмными волосами — я уверена, что это Ванесса Уинн. Чем больше я думаю о её фирменных лучах света, тем больше я думаю, что «Солнечный день» был, несомненно, её оригинальным замыслом. Или, по крайней мере, я подозревала это.

Посмотрите на эскиз на эскизе. Узнаёте ли вы раннюю версию «Солнечного дня»? Служит ли это доказательством чего-либо? Все ли утверждения правдивы, пока не будет доказано обратное?

[звон колокольчика]

Набросок шестой. «Без названия (Верёвка и попугай)».

Из всех недавно обнаруженных эскизов этот беспокоит меня больше всего.

Как набросок он незатейлив и прекрасен. Он меньше всего ассоциируется со зловещими гостями. Как видите, это всего лишь прямой узел, лежащий на деревянном столе. Рядом птица. Кураторы в Бардо назвали эту птицу попугаем, но, если быть точнее, это кеа. Обратите внимание на её длинный узкий клюв. Я спорила с кураторами на эту тему, и они заметили, что это, скорее всего, африканский серый попугай, птица, которую Атьено могла видеть у своих родителей, а не кеа, обитающий в Новой Зеландии, в которой она никогда не бывала.

Я знаю, что это кеа, даже если Атьено никогда не видела ни одной такой птицы вживую. Во-первых, у птицы нет расцветки серого попугая, но у моей уверенности есть и более существенная причина. Во-вторых, у меня была идентичная картина: кеа на столе рядом с завязанной узлом верёвкой. Это была одна из моих ранних попыток запечатлеть дикую природу. Мне посчастливилось иметь подругу, которая работала в заповеднике на юге Ирландии и специализировалась на сохранении местных видов птиц. Она взяла себе раненую кеа и выходила её вплоть до выздоровления. Но птица больше не могла летать. Я хорошо помню, что одно её крыло у основания было обмотано пластырем, почти как гипс. Моя подруга разрешила мне нарисовать лишённую подвижности птицу, и это был хороший объект, потому что она совершенно не двигалась с места.

Обратите внимание на левое плечо птицы на эскизе Атьено. Видите не закрашенную карандашом горизонтальную полосу? Это незаконченная часть, или Атьено просто играет со светом и тенью, или это повязка из пластыря?

В начале своей карьеры я привозила свою картину в Лондон, надеясь выставить её в галерее. В то время я думала, что мне удалось передать уникальную перспективу и подход к натюрморту. Но позже я начала чувствовать, что картина не была выполнена должным образом, поэтому оставила её в чемодане в моём шкафу вместе с другими ранними этюдами и незаконченными картинами.

Атьено редко навещала меня в моей маленькой квартире в Плимуте, потому что это было очень далеко от её дома. При всей её любви к путешествиям по миру она ненавидела долго добираться до чужих домов. Плюс, как я сказала, квартира была маленькой. Но спустя несколько недель после её последнего визита ко мне в 1970-м году я заметила, что мой чемодан открыт и часть бумаг и рисунков пропала. Поскольку я не проверяла чемодан регулярно, я подумала, что он, возможно, сломался при перевозке и я просто не замечала этого раньше. Но, увидев её эскизы в этом году, я узнала набросок с птицей и верёвкой и подозреваю, что Атьено нашла мой старый рисунок. Она не только украла его, но и улучшила. Даже без насыщенности цвета и глубины масла на холсте Атьено так хорошо передаёт светотень, даже на кеа. Без размытия движения, присущего реалистической фотографии, Атьено… [с усмешкой] с помощью одного лишь карандаша показывает недостаток концентрации внимания у птицы и её нервозность из-за нахождения напротив человека. Даже щепки и вмятины вдоль края стола, где птица расковыряла дерево. Я не припоминаю, чтобы включала эти детали в свою оригинальную картину.

Самое раздражающее в Атьено — её талант. Даже плод плагиата она делает полностью своим произведением.

[звон колокольчика]

Итак, на этом ваш аудиогид по выставке «Неоконченные кошмары — новые наброски Клаудии Атьено» завершается. Прежде чем вы вернёте кассетный плеер сотрудникам, мне хотелось бы сказать немного об отсутствии Клаудии. Возможно, она никогда не вернётся к нам, но я верю, что она не мертва. Просто она покинула свой дом в Корнуолле так же, как покинула дом в Мванзе. Вероятно, она продолжит творить, и однажды мы снова откроемеё для себя.

Её бывший партнёр Павел Зубов сказал сотрудникам музея Бардо, что он нашёл наброски для этой выставки в подполе дома Клаудии. Я не уверена насчёт того, что он делал недавно у неё дома, но устала от идеи, что он просто нашёл их именно там, куда никто никогда не заглядывал. Я признаюсь, что основательно осмотрела её дом, когда её там не было. И никогда их не видела. Я надеюсь, что его утверждения не соответствуют реальности и что это Клаудия дала их ему, чтобы разместить в Бардо. Возможно, она просто не хочет, чтобы стало известно, что она всё ещё где-то в нашем мире и творит.

Я ожидаю, что выставок новых обнаруженных работ Клаудии Атьено станет больше. [тихо] По крайней мере, надеюсь на это.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [ПЯТНАХ КЕТЧУПА]. Прихвати плакат с [КРАСОЧНЫМ ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТВОЕГО РОЖДЕНИЯ]. И купи памятную вазу, сделанную из [ВЕТРА].

[1] Национальный музей Бардо — музей римской мозаики и других (преимущественно античных) артефактов изобразительного искусства. Находится в Бардо, предместье города Тунис.

Расположен в бывшем дворце, построенном в XIII веке для Хафасидов. В 1885 году принято решение о создании музея, который был открыт для публичных посещений в 1888 году под названием Алауи.

Бардо — крупнейший после Каирского египетского музея археологический музей в Африке.

[2] Так как запись этого фрагмента трудноразличима, есть и другие варианты перевода названия: «Папортниковый бог Мадурая», «Иноземный бог Мадурая», «Папортниковый сады Мадурая» и даже «Папортниковая хрень Мадурая». Возможно, настоящее название, переводится как-то еще. Возможно, это не имеет значения. (прим. редактора).

[3] Мадурай— старейший существующий поныне город на полуострове Индостан; административный центр округа Мадурай и третий крупнейший город в Тамил-Наду. Город был построен пандийским раджой Кулашекхара и был столицей пандийских правителей Южной Индии. Главной достопримечательностью города является почитаемый индуистами храм Минакши.

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #3 / Сезон 2, кассета #3 | El Museo de Arte Contemporane (1974)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в El Museo de Arte Contemporaneo в Лиме[1]. Меня зовут Кэти Веласкес, и я куратор нашей текущей выставки «Городские пейзажи в современном искусстве». Мы собрали разнообразные работы со всего мира с помощью нескольких наших партнёрских галерей. В коллекцию включены три картины Клаудии Атьено, в том числе одна работа, позаимствованная из личной коллекции близкой подруги Атьено и её художественной современницы Ройматы Мангакахии. Мы благодарны за вклад Ройматы в эту коллекцию. Помимо него, в этом аудиогиде она делится с нами своим пониманием представленных на выставке работ Атьено. Для нас большая честь пользоваться знаниями Мангакахии о некогда знаменитой, а ныне таинственной Атьено, пропавшей более двух лет назад. Полемика вокруг её исчезновения породила различные гипотезы, от правдоподобных до конспиративных. Мнения, высказанные в этом аудиогиде, принадлежат только рассказчице.

Обсуждаемые здесь работы можно найти на восточной стене зала №2. Чтобы получить кассеты с комментариями к другим работам на этой выставке, пожалуйста, обратитесь на ресепшн.

[звон колокольчика]

Невозможно обсуждать городские пейзажи Клаудии Атьено без обсуждения её политических взглядов. И это сложно, поскольку сама она никогда их ни с кем не обсуждает. Почвы для рассуждений о том, каковы её политические убеждения или, возможно, какими они были, недостаточно. Наибольшее, что у нас есть, — это её творчество. И в нём она часто противоречит самой себе.

Можно утверждать, что её почти постоянная грубость по отношению к любым представителям органов власти выражает чувства враждебности и даже противления обществу. Но я не уверена. Она действительно часто была грубой. Но это могло быть как из-за тайных мыслей о мятеже, так и из-за недовольства бюрократией.

Атьено часто делает наброски городов. Вполне возможно, что идеи, выраженные в этих трёх картинах, часто были у неё на уме. Но она редко переносила их на холст. Кажется, все города, которые Атьено выбирала для полноценного исследования, находились в переходном состоянии. Возможно, она заинтересована не столько в городах самих по себе, сколько в изменениях, адаптации и движении, как в лучшую сторону, так и в худшую.

Конечно, на её жизненном пути было достаточно перемен и переходов, намного больше этих трёх, представленных здесь. Должно быть, у неё были причины выбрать именно эти три сцены. Но, поскольку в данное время она отсутствует в известном нам мире, — надеюсь, не по дурным причинам, хотя некоторые, похоже, получают странное удовольствие от распускания слухов, — мы должны попытаться понять, какими эти причины могли быть.

[звон колокольчика]

Один. «Снесённый дворец».

Вслед за упразднением наций в 1952 году в последующие годы пришло упразднение видимости наций. Флаги были уничтожены, гимны забыты, а огромные здания, предназначенные для придания статуса правящей власти не меньше, чем для служения практической цели — снесены. Разумеется, некоторые сохраняли, если стоял вопрос об их культурной значимости вне националистической роли, но чаще всего сохранение включало в себя аккуратный перенос рассматриваемого здания в более удалённую зону, где его присутствие больше не мешало бы строительству более практичного, необходимого строения.

Букингемский дворец, к этому времени больше символ, чем полезное здание, занимающий ценное место в центре города, был аккуратно разобран для последующего восстановления в Сомерсете в качестве музея истории бывшей Англии. Этот процесс начался в 1959 году и занял 18 месяцев, и за это время некогда великий и почитаемый дворец опустел и был вынесен кирпичик за кирпичиком, пока не осталось пустое место. А затем на его месте возвели новый комплекс доступного жилья, магазины и офисы.

На картине Атьено дворец изображён почти наполовину демонтированным. И картина не слишком соответствует действительности. Более того, она ближе к вольной фантазии. Посмотрите на бригаду сноса, каждый с изящной лёгкостью несёт на спине не меньше полудюжины блоков. Эти каменные блоки около 50 сантиметров в ширину и почти столько же в толщину. Рассмотрите рабочего слева внизу. Его неестественно широкую улыбку. Острый угол наклона его спины.

Какую тяжесть вы можете унести на спине? Насколько широко вы улыбаетесь, когда делаете это?

Добавлю, что интерьер дворца был убран в самом начале процесса, чтобы предотвратить мародёрство и повреждение бесценных артефактов. Атьено, однако, воссоздала богатый декор в этом полуразобранном здании. Пышные красные ковры, расстеленные по открытым этажам, и роскошная мягкая мебель на своих местах. Здесь есть даже расписные вазы на пьедесталах из редкого мрамора, соседствующие с разрушенными стенами и шарами для сноса.

Обратите внимание на тени, пересекающие каждую комнату. Вначале кажется, что их просто отбрасывают краны, окружающие здание, или облака, разбросанные по небу. Но если присмотреться, то эти тени выглядят почти как призрачные человеческие фигуры, оставленные в здании.

Вы видите бальный зал в правой части картины? Как вы думаете, тень какого монарха представлена здесь? Одного из Генрихов? [шёпотом] Самой Виктории? Или, возможно, ещё жившего в то время Георга Шестого, последнего монарха Содружества, — вовсе не призрак, но бесплотный символ ныне бессильной энергии.

Можно интерпретировать это как сочувствие Атьено к смещённым монархам или сожаление об утрате национальных границ и национальной идентичности. Многие историки ошибочно принимают критику нового общества за культурный консерватизм Атьено. Альфра Бонд из The Times назвала «Снесённый дворец» [смешно пародирует голос] «смехотворной клеветой». «Атьено хочет сохранить историю и культуру, но не ценой прогресса и мира», — писала Бонд. Мне сложно представить, что это так. Клаудия не слишком уважала любую личную собственность, будь то дворец или кисть. Так, я часто обнаруживала, что она относилась к моим кистям, как к своим собственным, даже когда они были прислонены к моему мольберту, ещё мокрые от краски. Она не видела смысла ни в чём, что не предполагало возможности поделиться.

Поэтому мне кажется, что она вряд ли стала бы сожалеть о потере роскошного дворца, в котором жила одна семья. Клаудия рассказывала мне историю о том, как она пригласила Бонд на вечер в своём доме в Корнуолле. Когда Бонд приехала, все на вечеринке были в масках и молча пристально смотрели на неё. Она несколько раз попыталась завязать беседу, но, поняв тщетность своих попыток, Бонд выпила бокал шампанского, съела сэндвич с огурцом и спокойно ушла.

Я считаю, что тени на этой картине олицетворяют вовсе не прошлое, а будущее. Людей, которые найдут пользу, жизнь и радость там, где было это здание. Призрачные фигуры принадлежат людям, которые прямо сейчас [шёпотом] живут и дышат внутри новых стен, появившихся взамен снесённых.

Или, конечно, тут может быть двойной смысл, а может, оба предположения ошибочны. Возможно, Клаудия просто увидела в этом образ, который ей понравился, и адаптировала его в соответствии со своей фантазией. Пожалуй, мне стоит спросить её об этом, когда она объявится.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

Два. «Парад в Париже».

Тоска по снесённому дворцу переходит в странную меланхолию «Парада в Париже». Очевидно, что после Великой Расплаты Париж вовсе не выглядел как город, поскольку значительная его часть была разрушена или переделана для военного использования. Я не уверена, что эпизод, изображённый на этой картине, когда-либо происходил. Или, если происходил, была ли Атьено там на самом деле или просто услышала об этом позже. Я не знаю, спустя какое время после войн происходит действие и насколько развито новое общество к этому моменту, но, пожалуй, это неважно.

Картина изображает разрушенный город. Его перестраивают. Кругом краны и даже пара новых достроенных зданий. Но на этом эта��е утрат всё ещё больше, чем обновлений. Париж занят решением невыполнимой задачи гражданского восстановления. И мы видим на улицах беспорядочный неофициальный парад. Обратите внимание, что на параде нет ни летающих фигур, ни воздушных шаров, ни марширующего оркестра, он состоит только из идущих людей. На первый взгляд они символизируют ничего не имеющих граждан, празднующих конец Расплаты. Они не могут позволить себе музыку и декор, этот парад — просто знаменательное шествие людей по городу. Взглянув на эту толпу, легко увидеть оптимистическую решимость человечества.

Посмотрите на лица участников парада. Они оптимистичны? А вы?

Но здесь Атьено рассказывает историю не о триумфе человечества. Ещё раз взгляните на парад. Он состоит из людей, да, но более конкретно — каких людей? Вы видите каждого мужчину и каждую женщину? Видите их униформы, их жилетки? Они оставляют работу ради марша, возможно, это забастовка. Но здесь всё же достаточно трудящихся работников. Посмотрите внимательно. Вы видите их детей? Это парад семей. У них нет причин быть здесь. Они ни против чего не протестуют, ничего не празднуют. Разве что они просто празднуют своё собственное существование. Разве что они протестуют против трудностей, которые оно в себе содержит.

Атьено выпустила эту картину в 1968, но я считаю, что она написала её намного раньше. На картине много семей, и семьи полны радости. И они идут навстречу будущему, в котором вовсе нет никаких семей, хотя, кажется, сами этого не осознают.

Конечно, Клаудия могла иметь здесь в виду многое. Возможно, она высмеивала воплощение идеи общества, которое игнорирует концепцию семьи в угоду всеобщему миру. Возможно, она признавала, что среди разрушения есть радость и единение. Так вышло, что у меня есть довольно твёрдое мнение об этой картине, но я не могу как следует доказать его.

Я думаю, что эта картина — прощание.

Клаудию не заставляли забыть своих родителей, братьев и сестёр, как тех из нас, кто родился на несколько лет позже неё. Ей пришлось оставить их и заново научиться тому, чему они её учили. Ей пришлось лишить себя семейной преданности и стать частью большего мира. Но оказалось, что преданность может оставаться в нас неожиданным образом.

Мне нравится эта картина. Это картина, [шёпотом] которая мне нравится.

[звон колокольчика]

Три. «Возникновение».

И лондонский, и парижский городские пейзажи посвящены разрушению. Хотя вид Парижа включает в себя аспекты перестройки и, следовательно, обновления, они служат больше для подчёркивания остающегося разрушения и потерь вокруг.

«Возникновение» рассматривает то, что было создано недавно в меняющемся ландшафте общества. На картине изображена улица в Кота-Туа — Старом городе — в Джакарте, возможно, в начале 1960-х. Атьено ездила в бывшую голландскую Ост-Индию с нашей общей подругой, художницей Кассандрой Реза. Некоторое время они много путешествовали вместе.

На первый взгляд картина проста. Посмотрите, как улица, сейчас почти пустая, была перестроена с нуля с определённым замыслом. Низкие здания выходят на улицу с открытой травяной площадкой примерно на трети пути вниз. Здания новые. Площадка аккуратно спланирована и окультурена.

Посмотрите на детей на ней, играющих с обручами и мячами. Некоторые из них читают. Некоторые сидят на земле и разговаривают. Какие книги они читают? О чём говорят дети?

Вы знаете, но вас заставили забыть.

Установленный на заброшенной улице в Кота-Туа комплекс с картины Атьено стал одним из первых коллективных домов. Вокруг повсюду видны смотрители. Всем детям, конечно, меньше десяти. Как только им исполнится десять, их поставят на путь взросления, оставив позади все воспоминания, обретённые здесь.

В этой картине — невинность, но здесь есть и тьма. Посмотрите на взрослых по краям парка, их напряжённые спины, прямые руки, лица почти без отличительных черт. Нет ли у вас ощущения напряжённого контроля?

Я встречала Кассандру Реза всего пару раз, когда Клаудия была там. Я не знаю, думала ли Клаудия, что я сохраню контакт с Кассандрой. Что я даже один раз останусь у неё дома в Никосии.

У Кассандры большая студия, полная работ, никогда не выставлявшихся на публике. Некоторые из них были не закончены, некоторые — только-только начаты. Однажды я побывала там. Не знаю, знала ли Кассандра, что я видела ту картину с улицей в Кота-Туа в Джакарте, с новыми зданиями, с площадкой, с детьми и смотрителями, с невинностью, запятнанной контролем. Это была её картина. Она отличалась от той, на которую вы смотрите сейчас. Обратите внимание на детей в общественном парке и на взрослых, стоящих по периметру, как прутья тюремной решётки. В картине Кассандры совсем не было этого зловещего политического подтекста, это было празднование перерождения, новой эры. Она была прекрасной и вдохновляющей, и я надеялась, что однажды мир увидит её. Но я сомневаюсь, что теперь Кассандра смогла бы доказать, что она первой написала свою картину. Я тоже не могу это доказать, но я знаю. Все мы в жизни Клаудии знали это. По прошествии времени я не удивилась, обнаружив эту картину. Честно говоря, я была бы более удивлена, если бы не нашла её. Я не сказала Клаудии, я так и не сказала Клаудии. Я не сказала и Кассандре. Не знаю, что, по моему мнению, Клаудия сделала бы, если бы я рассказала ей об увиденном. Возможно, она бы потребовала, чтобы я всё равно признала её картину лучшей из двух. Возможно, она бы притворилась, что не понимает. Возможно, она бы швырнула что-нибудь.

Возможно, она возразит против этого, если я когда-нибудь увижу её вновь. Полагаю, мне стоит сказать — когда я увижу её вновь. Уверена, мы найдём слова, если я снова её увижу, но Клаудия не держала зла. Она не держит зла. Я пытаюсь не забывать использовать настоящее время. Не держала зла, не держит зла. Клаудия есть, а не была.

Клаудия не держит зла, в отличие от других. [шёпотом] Настоящее время, Роймата. Настоящее время.

Окей, да, мы закончили.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь — твоё личное время. Время заглянуть в музейный магазин. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [КАРТИНАХ, ИЗОБРАЖАЮЩИХ КАРТИНЫ]. Прихвати плакат с [ТВОЕЙ МАМОЙ]. И купи памятную вазу, сделанную из [СТРАННЫХ ШУТОК В ТВИТТЕРЕ].

[1] Музей современного искусства — исп. Находится в Перу. В настоящее время является единственным музеем в городе Лима, специализирующимся на распространении современного искусства. Основан в начале 2013 года. Здание состоит из трех основных модулей, которые соответствуют трем комнатам, где расположены коллекции и временные выставки. Одна из особенностей здания – большие окна, открывающие вид на водную гладь.

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #2 - Ulster Museum (1973) | Сезон 2, кассета #2 - Ольстерский Музей (1973)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в Ольстерский музей в Белфасте[1]. Я — руководитель коллекций Мэри Бретнч. Вступая в новое десятилетие 1970-х, мы сталкиваемся со множеством перемен в мире искусства. Многие национальные границы пали, наш мир объединяется в экономической и политической общности, но история, меняясь на наших глазах, в то же время остаётся прежней.

Ольстерский музей, входящий в группу музеев Западной Европы, с гордостью представляет выставку «Красная любовь — страсть Клаудии Атьено» при поддержке Семейного траста Хармон. Здесь собраны самые популярные работы Атьено, многие из них относятся к середине 1960-х, временам расцвета её карьеры. «Солнечный день», «Натюрморт с томатом и мечом» и даже недавно обнаруженная перерисовка «Натюрморта с котом». Прошло несколько месяцев с тех пор, как Атьено видели в последний раз. Некоторые даже утверждали, что её отсутствие не к добру, что она пропала, что она может быть даже мертва, что долгая и блестящая карьера, возможно, оборвалась на пике. Мы считаем, что лучше воздержаться от сенсационных предположений, но в то же время не хотим обещать больше искусства, когда не можем быть уверены, что его будет больше.

Спасибо, что выбрали нашу аудиоэкскурсию на кассете. Вашим аудиогидом сегодня будет Роймата Мангакахия, также уважаемая художница и подруга Атьено. Аудиоэкскурсия начинается у южного входа художественной галереи №3. Она проходит по экспозиции против часовой стрелки. Каждая картина, сопровождаемая аудиолекцией, будет отмечена синей звёздочкой на титульной карточке с номером, а на записи будет звук, означающий, что вы можете поставить её на паузу, чтобы перейти к следующей работе.

Приятного посещения Ольстерского музея и выставки «Красная любовь».

[звон колокольчика]

Картина 101: «Натюрморт с томатом и мечом», Клаудия Атьено, холст, масло, 1962.

Это одна из её самых обсуждаемых и спорных работ, а также одна из тех картин, благодаря которым из успешной художницы Атьено превратилась в знаменитость. Разумеется, настолько, насколько художник может быть знаменитостью при жизни. Эта картина была продана на аукционе Сотбис в 1969 году почти за миллион фунтов и позаимствована для этой выставки.

Многие критики восхищаются здесь лёгкой и ловкой работой руки. Обратите внимание на тонкие мазки оранжевого и розового, создающие солнечный блик на томате. Атьено почти обнажает текстуру холста за счёт очень тонких штрихов кисти. Выглядит почти как акварель, а не масло, и эта картина более поверхностна по сравнению с остальными её работами.

Наклонитесь ближе к левой стороне, чтобы увидеть эту примечательную деталь. Что обнажено? Что уязвимо?

Вы заметите, что меча из названия здесь не видно. Но прямо за решёткой в томате можно увидеть почти пустой сад. Трава запущенная и неровная. Но то, что кажется нам большим пятном непригодной земли,— на самом деле курган.  Меч из названия этой работы погребён в саду.

Впервые эту картину выставляли в музее Беркшира, где Атьено тогда жила как художник-резидент бывших Соединённых Штатов. Сейчас дом Атьено в Корнуолле. Это большое здание где-то на пути к ветхости. Оно одиноко стоит на острове, на некотором расстоянии от материка.

В мои первые несколько визитов в Корнуолл мы с Клаудией пили чай в кафе под названием «Жуайёз»[2], названном в честь меча Карла Великого. Нам подали сэндвичи и сконы. За нами был небольшой сад с редкой травой и маленькой безжизненной овощной грядкой. Хорошо росли там только томаты, но белки часто крали их сразу после созревания. Хозяин «Жуайёз», человек с изящной фигурой по имени Дженнифер, носивший очки в квадратной оправе и шерстяные лосины, повесил самодельную копию одноимённого меча прямо над задней дверью, ведущей в сад. Он использовал деревянную основу и алюминиевое покрытие. Меч был слегка вытянут из ножен, украшенных большими драгоценными камнями, которые едва ли выглядели настоящими, но были по-своему великолепны и элегантны.

Посмотрите ближе на перекопанную почву в саду на этой картине. Представьте себе меч Карла Великого! [шёпотом] Представьте его закопанным сейчас в саду на этой картине. Рассмотрите скучную томатную лозу, как она свисает и полностью открывает голый стебель. Но как она невозможно прекрасна в исполнении Атьено. Как вас будут помнить?

Атьено не ожидает, что зрители знают о ныне несуществующем кафе «Жуайёз» в Корнуолле в Западной Европе. Но она непременно ожидает, что зрители понимают: если в названии сказано, что на картине есть меч, значит, на картине ЕСТЬ меч, и ваша задача — найти его.

Сад в «Жуайёз» и даже меч, к которому отсылает картина, явно стали вдохновением для знакового шедевра Атьено. И чем дольше я смотрела на эту картину, тем больше задавалась вопросом: действительно ли меч закопан, как подчёркнутая дань нашему международному мирному порядку после Расплаты, или же, возможно, зная ироническое чувство юмора Атьено и любовь к тонкой символической критике, меч выкопан?

Посмотрите внимательно на земляную насыпь. Её изгиб мог бы предполагать захоронение оружия. Но в продолговатом чёрном пятне около поверхности я угадываю скорее дыру, чем холм. Меч отсутствует. И Атьено не знает, где он. Может быть, зритель сам держит его?

Это так? Вы держите меч?

[звон колокольчика]

Картина 102: «Рыночная площадь летним днём», 1965.

Картина изображает людный продуктовый рынок. Обратите внимание на почти бескостные конечности торговцев. У продавщицы яблок внизу справа согнутый в дугу локоть, так и не достигающий наивысшей точки, а её колени почти S-образные. На заднем плане над палатками виден океан. Во многих книгах утверждается, что это Сент-Айвс[3]. Более вероятно, что это Плимут[4].

Я узнаю этот вид, потому что некоторое время жила неподалёку. Но, возможно, я ошибаюсь. Вот почему мы создаём искусство: это помогает нам помнить более красиво, но не более ясно.

[звон колокольчика]

Картина 103: «Степлер», 1968.

На картине изображён чёрный степлер Свинглайн на чёрном фоне. Дерзость этой картины раздражала многих старших художников, поскольку она выглядит как плохо освещённая фотография в каталоге офисных принадлежностей.

Присмотритесь к чёрному цвету степлера и чёрному цвету фона. Разве вся темнота одинакова? Насколько отсутствует свет в отсутствии света?

На поверхности Атьено демонстрирует мастерство своей техники. Это фотографическая точность во всех смыслах. Здесь, на стене Ольстерского музея, она выглядит почти как рекламный плакат. Возможно, Атьено сделала комментарий к комментарию на движение поп-арта. Но, что скорее всего, она просто красуется своей техникой. В своём творчестве она была довольно плодотворной, и все её работы хороши, как можно увидеть здесь, в Белфасте. Но в её сознании овладевание формой — это овладевание искусством. Однако, на мой взгляд, художник всегда может сделать больше.

В Корнуолле были скалы с видом на море. Во время прилива я могла скинуть с себя одежду и нырнуть с десятиметровой высоты. Я подбивала Клаудию понырять со мной, но она не могла этого сделать. Эти прекрасные скалы вдоль бесконечного холодного моря, сцена, которую она могла бы нарисовать и рисовала, но не та, которую она могла бы действительно исследовать. Из-за страха чего? Не высоты. Она, не дрогнув, наклонялась за край. И не воды. Она регулярно плавала, когда могла спуститься вниз к берегу.

Я всегда хотела, чтобы она спрыгнула, погрузилась. Рискнула болью или смущением, физически ощутила великолепие этой редкой природы. Чтобы нарисовала что-то действительно эпичное, оживлённое, высокое, сложное, виртуозное. Чтобы сделала более удивительным то, что и так было удивительным. Чтобы упала в простор, несущий в себе и дикость, и спок��йствие.

Но, когда на Клаудию смотрели, она колебалась. Она верила в ужасающие заговоры и пугала влиятельных людей нового общества. Однако, когда мир ждал её мнения, она иногда просто хотела рисовать степлеры.

В последнее время было так много разговоров об Атьено, так много предположений. Люди говорят, что она исчезла. [насмешливо] Мне кажется, это нелепо. Художники временами могут быть затворниками. Нам это нужно. Мир — это, конечно, наше вдохновение, но также наше самое опасное отвлечение. Скорее всего, её так называемое исчезновение — это не исчезновение вовсе, а отсутствие, перерыв, время, проведённое вдали от гнёта известности, чтобы переосмыслить своё творчество.

Взгляните поближе на логотип Свинглайн на картине. Что значит быть убеждённым в покупке чего-то?

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

Картина 104: «Сплетённые пальцы», 1967.

Здесь Атьено изобразила своего рода автопортрет с её временным партнёром Павлом Зубовым, менее известным скульптором, которого она встретила в 1965 году в Санкт-Петербурге. Картина изображает переплетённые пальцы двух рук. Простой ��онтраст тонов кожи и плавные очертания каждого сустава создают перекрёстную штриховку, поражающую взгляд даже с 50 метров.

Посмотрите на пальцы. Можете ли вы сказать, какие пальцы женские, а какие мужские? В вашем понимании — чем отличается мужской палец от женского пальца? Связаны ли раса и цвет кожи?

На коже Павла видны едва уловимые признаки вен, это импульс, который человек чувствует при физическом контакте с другим человеком. Обратите внимание на мягкую работу кисти, почти создающую эффект просвечивания. Естественным побуждением будет предположить нежную, даже юную любовь, глядя на пухлую плавность каждого пальца. Хотя, учитывая, что это было в 1967, Атьено, возможно, слишком переоценила себя, нарисовав себе такую мягкую кожу. Я бы также предостерегла вас от того, чтобы видеть в картине слишком много наивной любви. Эта работа — популярный плакат для университетских общежитий. Её порывистый идеализм скрывает что-то более грубое.

Посмотрите ближе на ногти Атьено. Короткие, обгрызенные, признак стресса. У Зубова острый маникюр, почти заточенный. Его мизинец вне поля зрения. Некоторые писатели предполагали, что она умышленно его не нарисовала как символ ребёнка, которого они потеряли всего за два месяца до рождения. В лучшем случае, это слабый символический жест для огромной трагедии — выкидыша. [со злостью] В худшем — это ложь, выдума��ная писаками в попытках продать газеты, поскольку Атьено никогда не вынашивала ребёнка Зубова. Мизинец не пропал. Под этим углом он скрыт из виду. Да, это символ, но символ непрозрачности Зубова в любви. У него было много партнёров.

Это должно было быть нормально, их отношения были полиаморными, как и все отношения Атьено. Но даже с позволением Зубов чувствовал необходимость скрывать. Он убеждал каждого возлюбленного, что он моногамен, пряча их друг от друга.

Я некоторое время жила с Клаудией. Её дом, он огромен. И часто полон людей. Естественно, сама Клаудия, а большую часть времени и Зубов. Они были пылкими. Иногда оба обнажались при мне, иногда оставляли дверь в спальню открытой. Я восхищалась их свободой духа, их способностью обмениваться идеями, взаимными остротами и даже сильными глубокими поцелуями. Было ясно, что другие, жившие в доме время от времени, были бесполезны для этой страстной пары. В этом доме границы между дружбой и всем остальным были размыты. Я могу лично это подтвердить. Недостаток прозрачности для Атьено был равен лжи. Если не говорить, что вы к ней чувствуете, — будь это об её творчестве, о ней лично, о ком-то другом или даже о том, какой чай вы хотели бы в тот день, — она считала, что вы что-то скрываете. Она, в свою очередь, была бы полностью честна с вами. И, поскольку Зубов никогда не приводил в дом других сексуальных партнёров, как это делала Атьено, она подозревала, что он что-то скрывает. И она была права.

Посмотрите ещё раз на переплетающиеся пальцы на картине. Полностью ли Атьено честна с вами? А вы честны с кем-нибудь?

[звон колокольчика]

Картина 105: «Солнечный день», 1968.

Одна из менее известных работ Атьено, Зубов нашел её в своём подвале два года назад. На этой картине солнечный свет разрезает серые тучи над, по-видимому, Кельтским морем. Вода на этой картине неспокойна. Посмотрите на неспокойную воду.

[звонок колокольчика]

Картина 106: «Автопортрет с котом», 1972, незаконченная.

Эту картину Зубов недавно нашёл у себя дома. У Атьено уже была картина под названием «Автопортрет с котом», несмотря на утверждение, что у неё никогда не было кота. Я спрашивала её об этой картине раз или два, и она была абсолютно не склонна обсуждать её. У меня было ощущение, что ей просто не нравилась эта работа, но всё же — вот другая версия этой же картины. Судя по видимой части лица, у неё то же выражение, что и в оригинале: насмешливая улыбка, глаза сфокусированы на чём-то вдалеке, но её лицо старше, как и морда кота. Его глаза впали, а шея обвисла. Свет, падающий из окна, оранжевый. Закат.

Взгляните ближе на её глаза. Не глаза ли это женщины, которая держит чужого кота? Чей это кот? Взгляните туда, где заканчиваютсямазки кисти в этой неоконченной работе.

Зачем бы она рисовала эту картину вновь?

Зубов в итоге признал, что у него было ещё четыре любовника, но отказывался говорить кому-либо из них о других. Он рассказал только Атьено, потому что, как он сказал, любил её больше всех. Он добавил: «Я мог бы оставить их ради тебя, Клаудия. Я мог бы оставить их ради тебя». Но она бросила в него вилку для салата. И сказала, что не может любить его в ответ, если он не любит весь остальной мир равноценно. Хотя я и считаю такое желание удушающе идеалистичным, я понимала, что Атьено рассматривала ложь Зубова как недостаток уважения к самому себе и другим мужчинам и женщинам, с которыми он встречался. Он ценил комфорт больше правды, и Атьено не могла этого стерпеть.

За несколько лет моего знакомства с Клаудией мы стали близки. Это значит, что мы часто были вместе и это было напряжённо. Клаудия ругалась и спорила со мной. Иногда она обзывала меня, но пока я открыто говорила о своих чувствах, мы могли справиться с нашими разногласиями и убедить друг друга [шёпотом] почти в чём угодно. Мы говорили о конце её отношений с Павлом. Иногда она швыряла вещи. Иногда я не могла говорить, боясь расплакаться перед ней. В конце концов мы приходили к мысли, что Павлу не стоит возвращаться; наши разговоры были так полны страсти, честности, близости. [с усмешкой] Мне всё ещё любопытно, кто первый подумал об этом.

Возможно, всё это время это была идея Клаудии.

Она потребовала, чтобы Павел ушёл, и он вернулся. Она снова потребовала, чтобы он ушёл, и он вернулся, хотя и позже, чем в прошлый раз. После третьего требования оставить её в покое казалось, что он совсем не вернётся. Но время от времени Клаудия получала посылки без обратного адреса. Эти коробки содержали часть какого-нибудь животного: зуб лисы или большого грызуна. Кроличье ухо. И один раз — полевую мышь, разрезанную напополам и полностью обескровленную. Я убеждала Клаудию обратиться к властям, но она говорила, что Павел всегда присылал ей этюды новых скульптур, над которыми работал.

Атьено начала эту перерисовку «Автопортрета с котом» с себя в своём плетёном кресле во внутреннем дворике, ниже — скалы. На её коленях трёхцветный кот. У скал за Атьено на автопортрете есть маленькая фигура у самого края. Поскольку она не закончила эту картину, сложно сказать, что имелось в виду под этой грубой кляксой. Большинство предполагает, что это дерево, но я пробыла в этом доме много дней, и там нет никакого дерева. Это человеческое существо или, по меньшей мере, человек. Я не знаю, кто этот человек, что он хочет или намеревается сделать.

Эта картина незакончена, потому что Атьено исчезла. Точнее, покинула свой дом в Корнуолле, не взяв её с собой, и не оставила адреса для отправления.

[шёпотом] Я не думаю, что она исчезла. Я не думаю, что она сделала что-то столь драматичное.

В последний раз Клаудию видели в её доме в Корнуолле в октябре 1972 года. Павел приехал, когда Клаудия была на рынке. Я подошла к двери. Мы с Павлом кивнули друг другу, но в остальном никак не контактировали. В тот день я уехала, чтобы прочитать лекцию в перестроенном Рейксмюсеуме[5] в Амстердаме, и я... я не видела Клаудию с тех пор.

Я не хочу приписывать Павлу её исчезновение или поддаваться подозрениям, что она мертва. Я думаю, или надеюсь, или что-то в этом роде, что она вернулась на родину близ Дедомы, или в коммуну в Галифаксе, или, возможно, в другой коттедж у моря, желая, чтобы мы дожидались её следующей работы. Это то, ��его редко требует от нас плодотворный художник. [задумчиво] Хочет испытывать, провоцировать и изумлять нас.

Я так думаю. Я надеюсь на это. Что-то в этом роде.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [КАРТОФЕЛЬНЫХ КАНОНАХ]. Прихвати плакат со [СТЕРВЯТНИКОМ В СМОКИНГЕ]. И купи памятную вазу, сделанную из [ЗАДНИХ РЁБЕР МЛАДЕНЦЕВ].

 [1] Ольстерский музей – крупнейший музей Северной Ирландии. Он находится на границе Ботанических садов в южной части елфаста, на Странмиллис-роуд. Это учреждение входит в комплекс Национальных музеев Северной Ирландии.

Полное название музея – Ольстерский музей этнографии и транспорта, по-английски – Ulster Museum of ethnography and transport. Но его коллекции посвящены и многим другим сферам: прикладное и изобразительное искусство, история края, исследования Испанской Армады, археология, зоология, геология, ботаника. Ольстерский музей открыли в 1821 году.

[2] Меч Карла Великого или Жуайёз (фр.  l'épée de Charlemagne / Joyeuse, ≈ Радостный или Радужный) — персональное оружие короля франков, а также меч, использовавшийся при коронационных мероприятиях монархов Франции. В настоящее время — экспонат Лувра. Согласно преданиям, Жуайёз был выкован из того же металла, что и Меч Эдуарда Исповедника Curtana и Дюрандаль Роланда. Другие источники утверждают, что клинок меча был изготовлен из острия копья Лонгина, которым римский легионер пронзил распятого Иисуса Христа.

[3] Сент-Айвс — прибрежный городок в Корнуолле, в прошлом — рыбацкая деревня. Назван в честь св. Ии Корневилльской. Здесь в VI веке высадились ирландские миссионеры — просветители Корнуолла, включая святых Гермока и Бреаку. Сейчас Сент-Айвс специализируется на туризме.

[4] Плимут — город в Англии, выделенный в унитарную единицу со статусом «сити», на юго-западе церемониального графства Девон.

[5] Рейксмюсеум –  художественный музей в Амстердаме (Нидерланды). Входит в первую двадцатку самых посещаемых художественных музеев мира

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Season 2, Cassette #1 - Tate Modern (1971) | Сезон 2, кассета #1 - Тейт Модерн (1971)

[звук включения магнитофона]

Добро пожаловать в галерею Тейт Модерн[1] бывшего Соединённого Королевства.  Я — Фиона Уильямсон, куратор Крыла памяти этой галереи. Крыло памяти было создано, чтобы почтить тех, кто жил и умер во время Великой Расплаты, и в честь усилий, направленных на то, чтобы новому обществу больше не угрожало такое насилие. Мы постарались разместить в этом пространстве художников, чьё творчество хотя бы отчасти обращается к нашим усилиям по достижению и поддержанию мирного и процветающего общества по всему миру.

В этом году мы решили выделить Крыло памяти художнице, чьё творчество охватывает широкий спектр жизненных переживаний. Обращая внимание на драматические социальные изменения, происходящие во всём мире, а также исследуя очень личные реалии повседневной жизни, Тейт Модерн представляет коллекцию работ Клаудии Атьено.

В рамках наших постоянных усилий по продвижению и развитию прочных отношений внутри художественного сообщества мы проводим эту выставку вместе с уважаемой художницей Ройматой Мангакахией, которая также участвовала в записи этого аудиогида. Мангакахия потратила некоторое время, интервьюируя Атьено о её творчестве в целом, а также более конкретно о представленных картинах, и может предоставить свои бесценные экспертные мнения и возможность заглянуть за занавес художественной восприимчивости Атьено.

Аудиогид начинается с западной стены около входа и продолжается через всё крыло. Ключевые работы, обсуждаемые на этой кассете, будут помечены пронумерованными красными карточками. Каждое аудиоописание будет заканчиваться сигналом. Тогда вы можете нажать паузу, чтобы перейти к следующей пронумерованной карточке. Спасибо за вашу поддержку Тейт Модерн.

Рассказ Ройматы Мангакахии начнётся после сигнала.

[звон колокольчика]

Один. «Натюрморт с орхидеей».

Так же, как, я уверена, и у многих из вас, моё знакомство с творчеством Клаудии Атьено началось с этой картины.

Я увидела её в журнале, брошенном в кафе, и меня сразу же поразил баланс цвета и света. Яркость розовой орхидеи, противопоставленная блёклой тьме умирающих листьев, говорит о подавленном гневе, сдержанном иллюзией радости и спокойствия.

Это была первая работа Клаудии, которая привлекла международное внимание ещё в 1962-м, хотя на тот момент художница уже несколько лет была очень уважаема среди современников. Картину продали частному коллекционеру за неизвестную сумму, но она была завещана Тейт Модерн и являлась частью их постоянной коллекции с 1969-го.

Я говорила с Атьено об этой картине лишь раз вскоре после нашего знакомства, чуть больше года назад. Как и сейчас, она неохотно обсуждала своё творчество. Но эта работа, будучи её первой хорошо известной картиной, кажется, особенно её раздражала. Возможно, её просто спрашивали о ней слишком часто. По её ощущениям, часто неверно истолковывали, что гниль, тянущаяся по нижней стороне апельсинов, символизирует неизбежное присутствие смерти. Предсказуемая интерпретация, если честно, но это не то, что она видела или задумывала, когда создавала эту картину. Атьено думала о бесконечных циклах, которые проходит всё живое — о ленте Мёбиуса существования. О фазах, которые мы видим, и тех, которые никогда не сможем увидеть. Для неё картина всегда была о том, что неизвестно, а не о том, что неизбежно.

Посмотрите внимательно на апельсины под цветком. Что вы видите? Смерть присутствует и неизбежна? Диктуют ли цвета неизменность? Проследите за почти закручивающимся стеблем орхидеи. Сколько мазков в столь тонком стебле? Можно ли тонкость объединить с предопределением? Важно ли это вам?

Можно сказать, что то, что видит Атьено, нематериально. Как только искусство перенесено из тени студии создателя в светлый, неконтролируемый мир, оно принадлежит тем, кто его видит, н��столько же, насколько и тому, кто его создал. Лично для меня знание глубины переживаний Клаудии только делает эту работу ещё более невероятной.

Мои чувства по этому поводу, конечно же, не произвели на неё никакого впечатления. Я попробовала описать чувство, которое «Натюрморт с орхидеей» пробудил во мне, но нервничала,  пыталась подобрать правильные слова, чтобы идеально описать своё впечатление от этого шедевра. Я хотела, чтобы Клаудия Атьено знала, что я обожаю её картину, но и то, что сама я была профессиональным художником и что мы были ровней, что мы могли бы быть ровней, даже друзьями. И, в попытках смягчить свой тон и слова, я говорила слишком долго. Я приняла её напряжённый зрительный контакт за восторженное внимание, но это было не так. Посреди одного из моих многочисленных предложений Клаудия швырнула тарелку в стену кафе, где проходила наша встреча, и больше не соглашалась ни на какие интервью.

Помогая подбирать разбитую тарелку, я увидела, что по краю она была вручную расписана геометрически связанными носорогами. Она разбилась на три больших куска, и каждый осколок, вполне возможно, стоил больше, чем я зарабатываю в год. Я вызвалась убрать беспорядок, но владелец кафе попросил меня уйти.

Я не могу винить Клаудию за это. Творчество — это истощающий процесс, и после завершения сложно вернуться к созерцанию того, от чего тебя оторвали. Я сама неохотно обсуждаю своё творчество, но должна признать, что меня задело её недовольство. Когда восхищаешься кем-то издалека так долго, когда у тебя было чувство, что у вас двоих могла бы быть некая близость, если бы вы когда-либо встретились, то расстраивает, что ваша первая встреча проходит так неудачно.

Несмотря на то, что раздражение Атьено было чрезвычайным, оно оказалось недолгим. Она пригласила меня в то же кафе несколькими днями позже, чтобы закончить интервью, и в этот раз я заранее спросила, есть ли какие-нибудь темы, которые она не хочет обсуждать. Я была рада избегать всего, что могло бы её расстроить. В конце концов, я просто старалась обеспечить всесторонний взгляд на её творчество в аудиогиде. В такой ситуации нет никакой необходимости придираться. Она сказала: «Конечно, нет, я буду обсуждать всё, что вы захотите». Её тон предполагал, что в предыдущую встречу ничего не произошло.

В мой следующий визит она была более ласковой, думаю, что даже больше, чем до того, как я заговорила о картине. Полагаю, для некоторых людей эмоциональные бури проходят очень быстро.

Посмотрите на волны драпировки за цветком. Обратите внимание на градиент теней в складках. Что эта драпировка говорит вам о скоротечности и неожиданных связях?

[звон колокольчика]

Два. «Дом с жёлтой дверью».

Как бы мне хотелось самой увидеть этот дом. Он казался таким важным для Клаудии, когда мы обсуждали эту картину. Но, конечно, этого дома более не существует. А если и существует, то он изменился до неузнаваемости.

Когда старое понятие семьи было разрушено и перестроено, как и это общество, в таких домах почти не осталось необходимости. Дома, которые когда-то назвали бы «семейными домами».

Дом — это, конечно же, тот самый дом, в котором Атьено выросла со своей матерью и двумя сёстрами. Хотя это и глубоко личная картина, это также первый комментарий Атьено об изменяющемся пейзаже нашего мира. Она родилась в последние дни Великой Расплаты, до того, как было построено новое общество,  до того, как были прописаны его правила.

Посчитайте окна в доме. Сколько вы видите? Это правильный ответ. Сколько окон вам нужно в вашем доме? Есть ли у вас вообще дом? Сколько спален в этом доме? Сколько родителей делят постель? Какие чувства вызывает у вас идея гетеронормативной нуклеарной семьи?

Придвиньтесь ближе, чтобы рассмотреть аккуратные мазки кисти Атьено вдоль сероватого... коричневого... деревянного... сайдинга[2]. Чувствуете ли вы себя безопаснее, увидев это?

Атьено жила в маленьком доме вместе со своими биологическими родителями так, как когда-то считалось нормальным, и никогда не забывала, что было с ней до её десятилетия, как забывают все дети в наши дни. Наша нынешняя система освобождения ключевых стадий развития подростков от уз патриархата, матриархата и трайбализма[3] ещё не сложилась полностью, пока Клаудии не исполнилось 13. Поэтому ей досталась более слабая версия. Её поощряли на освобождение от идеологий и убеждений её матери, если учесть курсовые и частные занятия по ненасильственному коллективному росту в одной из школ растущей общественной сети. Клаудию не заставляли забыть, но она была целенаправленно оторвана от своих семейных уз.

Поэтому «Дом с жёлтой дверью» — это комментарий о том, что мы потеряли в ходе перестройки самих себя, а также просто воспоминание одного человека о детстве.

[звон колокольчика]

[звук выключения магнитофона]

[реклама]

[звук включения магнитофона]

Три. «Угольное блюдо».

Пока я продолжала встречаться с Атьено, первоначально просто для подготовки записей, которые вы сейчас слушаете, она становилась более открытой. Казалось, что теперь она приветствует обсуждение её жизни и творчества, что означало, что мы также много говорили о формировании нашего нового мира во время первых двух десятилетий её жизни.

Когда во времена юности Атьено новое общество начинало принимать свою форму, ходили слухи о строительстве громадного здания под секретный правительственный центр на рукотворном острове размером примерно с Мальту. Сейчас мы, конечно, знаем, что слухи были неправдой. Нигде в мире нет встреч теневого правительства на огромной территории, но в то время это сообщалось как само собой разумеющееся. Несмотря на то, что никто не мог сказать, где вообще можно было построить что-то подобное.

Спустя десятилетие после взаимного соглашения 1938-го, которое официально завершило Великую Расплату, в тот момент, когда наше общество уже некоторое время существовало, а все слухи давно утихли настолько, чтобы их вспоминали с насмешками, Атьено начала работу над произведением, которое станет картиной, которую вы здесь видите, «Угольное блюдо».

Это колоссальная работа, физически. Холст высотой полные пять футов. Это была сложная задача, на выполнение которой потребовались месяцы. Атьено работала над ней каждый день, целый день. [музыка затихает] Это был самый интенсивный график рисования, которого она когда-либо придерживалась. Вы отчётливо видите громадное, низкое серое здание, слегка изогнутое кверху от земли, на которой оно стоит. Оно монолитно и неприступно. И хотя деревья, окружающие его, выше, кажется, что оно доминирует над ними, контролирует их. Вы согласны? Подразумевала ли я, что вы должны согласиться? Есть ли у вас свобода воли?

На переднем плане, чуть слева от величественного здания, есть люди. Они танцуют и едят с праздничного «стола», накрытого на великолепной красной и белой ткани, растянутой на земле. Вам может быть сложно это разглядеть. Это одна из самых популярных работ Атьено, и, если в галерее час пик, вам придётся постараться, чтобы подобраться ближе к картине. Но я вас уверяю, что людей много, и они счастливы, и они свободны. Исходя из того, что вы видите, что делает этих людей такими счастливыми? Что заставляет их чувствовать свободу?

Обратите внимание на другие фигуры позади и чуть правее здания. Они размыты и спрятаны, почти в тени леса, окружающего удивительное строение. Сложно определить, сколько их там и даже совсем ли они люди. Многие смотрят на эту картину и никогда их не видят. [мягко] Но вот же они. Взгляните настолько близко, насколько можете. Не переступая за бархатный канат. Наклонитесь вперед, несмотря на насторожённый взгляд охранника. Вы не нанесёте картине вреда. Сколько людей вы видите? Они выглядят счастливыми или свободными? Что определяет человека? Вы бы могли навредить произведению искусства или глазу?

«Угольное блюдо» в целом было принято очень хорошо, когда его впервые представили, с одним исключением: Альфра Бонд, бывший художественный критик лондонского издания «Western European Times», осмеяла работу как циничную и слабую попытку иконоборчества. Бонд остро реагировала на таких, как Атьено, считая их слишком критичными к обществу. Бонд многое потеряла во времена перемен и интерпретировала любую попытку подорвать современное общество как основу для продолжения войны. Независимо от того, был ли этот человек нигилистом, защитником культуры или просто человеком, как-то финансово обогатившимся от войны. Бонд верила, что все художники извлекают выгоду из войны и раздоров, потому что это даёт им более интересные сюжеты.

«Почему чаша с фруктами не может быть просто хорошо написанной чашей с фруктами?» — писала Бонд в нашумевшем обзоре выставки 1963-го «Мгновение/Жизнь» художницы Ванессы Уинд в Манчестерском музее. Конечно, идея о человеке, который желает раздоров и трудностей для себя или других людей просто ради возможности иметь более интересную тему для творчества, — это отвратительное упрощение. Жизнь сложна в любое время, ей не нужна вышивка массовым разрушением.

Является ли впечатляюще большое строение политическим заявлением? Взгляните на, возможно, нелюдей в тенях деревьев на картине. Может ли чаша с фруктами быть призывом к войне?

Важно не допускать, исходя из интерпретации Бонд, что «Угольное блюдо» — это политическая картина. Но даже если это так, то она не критикующая. Её можно так же легко трактовать, как простой взгляд на человечество: хотя некоторые аспекты того, кто мы есть, танцуют на свету, у нас есть свои секреты. Едва осязаемые, но почти на поверхности.

[звонок колокольчика]

Четыре. «Женщина в ванне».

На этой выставке представлена новейшая работа Атьено, «Женщина в ванне» (1971). Мне неловко говорить о ней, хотя для невооружённого глаза это может показаться не таким существенным.

Она действительно проста, смотрите: рука свисает на пол, лужица воды сформировалась под костяшками на плитке, на голове женщины тёмные кудрявые волосы. Она смотрит в сторону от нас. Мы не можем увидеть её лица.

Посмотрите на эту сторону головы женщины. Можете ли вы разобрать какие-нибудь черты? Линию подбородка, скулы, губы, лоб? Как вы думаете, женщина красива?

Я ожидала встретиться с Клаудией два или три раза, за кофе, возможно, или вином. По нескольку часов на каждый отдельный случай, горстка вопросов, которые нужно было задать и получить ответы. Это всё, что должно было произойти. После нашей первой встречи, закончившейся плохо, мы снова встретились в кафе рядом с её домом в Корнуолле. Мы поговорили некоторое время. Клаудия была откровенной и общительной, желая быть понятой и одновременно как-то понять меня. Кафе закрывалось до следующего дня в 16:00, и она пригласила меня продолжить наше интервью у неё дома, остаться на ужин и, если мне необходимо, остаться до следующего утра.

Соглашаясь, я не подозревала, что она живёт не в той маленькой деревне, где мы встретились. У неё большой, видавший виды дом, одиноко стоящий на островке далеко в море. У неё была небольшая моторная лодка, привязанная к маленькому причалу. Достаточно безопасно, если видимость хорошая, но неблагоразумно для темноты. В итоге я странно, неожиданно осталась. В итоге я осталась на некоторое время.  Несмотря на изолированность её дома, там часто что-то происходит, люди приезжают и уезжают. Художники, писатели, те, кто любит быть в кругу художников и писателей. В моём представлении это место, где сложно почувствовать себя некомфортно, потому что здесь все так легки с собой и с окружающими.

Дом большой и был очень запущенным, но Клаудия и её друзья успешно залатали его за месяцы, которые они там провели. Единственное, с чем никто из них не мог справиться, — это ванна, которая была ржавым, протекающим корытом. На её место они притащили ванну без опор с материка. Возможно, сначала хотели расположить её в ванной комнате наверху, но, как это бывает, энергия закончилась быстро, и ванна добралась не дальше гостиной, где она и стоит в углу, чаще всего прикрытая ширмой.

Вначале я не знала, что Клаудия начала делать наброски меня, пока я принимала ванну в первую ночь там. Художникам, как правило, не доставляет удовольствия быть объектом изучения, которое они сами применяют к другим людям. Но Клаудия настойчива. Поэтому, когда я обнаружила, что она делает с меня набросок для картины маслом, мне было сложно отказать ей в этом. И вот она.

Посмотрите на картину, составьте своё собственное мнение. [мягко] Я больше ничего не могу сказать.

[звон колокольчика]

Пять. «Автопортрет с котом».

У меня особо не было возможности поговорить с Атьено об этой работе. Я не могла остаться в Корнуолле надолго, и, казалось, что она неохотно говорила о ней. Она не отвечала даже на простые вопросы о ней. Когда я спросила её о коте на картине, она просто ответила, что никогда бы не завела кота. Я сказала ей, что думаю, что ей бы он понравился: коты независимы и требуют малой эмоциональной отдачи, что, по моему мнению, подошло бы ей. Возможно, самонадеянно утверждать, что ты знаешь, что понравилось бы человеку после столь короткого знакомства, но иногда это на уровне чувств. Я надеялась, что между нами двумя будет родство — или что-нибудь большее. Годами я наблюдала за карьерой Клаудии, надеялась, что мы сможем встретиться, найти взаимосвязь, разделить наши работы и наши жизни. Я думаю — у меня есть чувство — что, возможно, эта надежда сбылась. Сбудется.

На острове есть место, которое казалось мне привлекательным, пока я была там. Низкий утёс на южной стороне острова с видом на океан. С видом — в вечность. Когда прилив высок, это идеальное место для ныряния. [мечтательно] Можно броситься вниз и притвориться, что падаешь в мир, где нет других людей, а затем легко плыть к бухте за углом.

Во время отлива нет никакой возможности нырять, мелкая вода слишком быстро открывает скалы.  Но именно в это время вид становится интересным. На западе появляется песчаная полоса, каменистая и поблёскивающая. [мягко] Синяя вода контрастирует с холодным сланцем, как пятно масла, размазанное по раю. Думаю, я хотела бы порисовать там. Возможно, я вернусь и в этот раз останусь подольше. Возможно, я буду рисовать там. Возможно, я возьму кота. Мне кажется, что Клаудии бы понравилось иметь кота. У меня такое чувство — я могла бы быть частью этого места.

[звук выключения магнитофона]

Окей, наше время подошло к концу. Теперь твоё время. Время заглянуть в музейную лавку. Возьми себе сувенирный альбом с картинами о [ЛЁГКИХ В СТЕКЛЯННЫХ БАНКАХ]. Прихвати плакат с [ГЕНИТАЛИЯМИ СОВЫ]. И купи памятную вазу, сделанную из [ТВОЕГО ДИПЛОМА КОЛЛЕДЖА].

[1] Современная галерея Тейт (Tate Modern) — лондонская галерея модернистского и современного искусства, входит в группу галерей Тейт, в которых выставляется национальная коллекция британского искусства с 1500 года по сегодняшний день. В галерее находится коллекция произведений мирового искусства, созданных с 1900 года. Входит в ��есятку самых посещаемых художественных музеев мира.

[2] ́Сайдинг— облицовки стен зданий выполняющие две функции: утилитарную (защита здания от внешних воздействий, таких, как дождь, ветер, снег, солнце) и эстетическую (декорирование фасада дома)

[3] Трайбализм — форма групповой обособленности, характеризуемая внутренней замкнутостью и исключительностью, обычно сопровождаемая враждебностью по отношению к другим группам

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Cassette #10 - Horopito | Кассета #10 - Хоропито

Если ты слушаешь это... ты ведь слушаешь? Жаль, я не узнаю, слушаешь ли ты эту запись.

Исходя из целей этой записи, целей этой, я надеюсь, последней записи, я буду считать, что ты ее слушаешь. Я надеюсь, что ты ее слушаешь, потому что я должна объясниться. Объясняться трудно, если объяснения некому слушать.

Я надеюсь, что ты слушаешь, потому что, если ты слушаешь, это также будет означать, что у тебя все хорошо. Если ты слушаешь, ты в порядке. Если ты слушаешь, ты сейчас одна — за исключением людей, которые время от времени выгуливают славных собачек на пляже вдали от тебя.

Исходя из целей этой записи я полагаю, что ты ее слушаешь. Ты в одиночестве. Ты в порядке.

Итак... прежде всего, позволь рассказать о твоей сестре. Прежде всего, позволь мне рассказать о сейчас.

В соответствие с установленной процедурой, когда кто-то становится интересен Институту, организация опрашивает его знакомых, людей, которые могут быть полезными источниками информации, людей, которые могут сами заинтересовать Институт.

По счастливой случайности одному сотруднику Института, чья работа не включает в себя сбор сведений, попались сведения касательно пары сестер, которые были… разлучены.

Институт хотел выяснить, что ты помнишь о своей сестре до вашего десятилетия. Институт хотел выяснить, что твоя сестра помнит о тебе до вашего десятилетия.

Стоит обратить внимание, что именно так работник Института обнаружил, что две женщины, так наслаждавшиеся компанией друг друга, были сестрами. Конечно, для нее это было хорошей новостью. Говоря «для нее», я имею в виду «для меня». Я эгоистично радовалась, что человек, которым ты была столь зачарована, – твоя сестра. Я беспокоилась о твоей безопасности.

Я сумела посетить Нэлл перед официальным интервью. Я смогла дать ей понять, что, чем меньше будет казаться, что кто-то что-то о ком-то помнит, тем меньше будет интерес Института. Очевидно, они уже были заинтересованы в тебе куда больше, чем было безопасно. Я подумала, что тебе бы не хотелось, чтобы их внимание привлекла и твоя сестра.

Так как я видела ее позже тебя, я расскажу тебе о ней. Она была занята и взвинчена, ее квартира была полна коробок, но она выглядела счастливой. Кто-то заселялся в ее квартиру. Она некоторое время размышляла, стоит ли жить с этим человеком, и после долгих раздумий решила, что стоит. Я не встречалась с этим человеком лично, так что все, что я могу тебе сказать, – кажется, твоя сестра была с ним счастлива. Человек, заселявшийся в ее квартиру, много для нее значил.

Я рассказала твоей сестре, кто ты. Я рассказала ей, кто такая Олета. Я сказала ей поразиться. Она и была поражена. Я сказала ей сообщить посетителям из Института все, что она знает о тебе так, словно ничего интересного для них здесь не было. Я велела ей не говорить им обо мне. Я велела ей верить моему голосу.

Она сказала, что не помнит тебя. Она не помнит ничего. Новости не обрадовали твою сестру. Ее глаза потускнели, ее руки быстро двигались вокруг крышек коробок и пластиковых пакетов, суетливо и бесцельно.

Я снова спросила, помнит ли она что-то о тебе. Что мне важно знать, если этот так.

Нэлл попросила меня уйти. «Попросила» в значении «приказала».

Возможно, ты гадаешь, как попала туда, где находишься сейчас... если ты там, где я думаю. Если ты там, где я надеюсь.

Тебе ввели две дозы препарата к тому времени, когда я добралась до Лаборатории Глубокого Изучения. Я попросила тебя сделать нечто трудное, нечто невозможное, и ты сделала это... почти.

Ты сумела встать на ноги и прижать санитара к шкафу. Она закричала. Я слышала это из коридора. Ты сумела заглушить ее крик. Ты сумела выдернуть иглу из ее руки. Ты сумела вонзить иглу в ее шею. Ты сумела сделать это несколько раз, даже не надавливая на поршень.

Этими действиями ты не смогла добиться обезвреживания санитарки с помощью инъекции препарата. На самом деле, добиться обезвреживания санитарки с помощью инъекции препарата стало невозможно, поскольку ты сломала иглу в ее коже. Ты сумела справиться с ее содрогающимся телом и скрипящими зубами до моего прихода.

Понадобилось кое-что прибрать. Все вышло сложнее, чем я планировала. Грязнее. Но не переживай из-за этого. Все, что имеет значение, – это то, что ты в порядке.

Ты сумела сделать гораздо больше, чем я просила, чем можно было бы ожидать. В тот день я отняла у тебя много сил.

Было кое-что еще, что мне нужно было отнять у тебя. После санитарки, перед побегом, перед тропой через лес, перед водопадом и пещерой. Я надеюсь, ты ничего из этого не помнишь. Я не думала, что ты будешь в сознании. Я не думала, что ты будешь настолько ясно осознавать, что происходит.

Мне пришлось причинить тебе боль. Мне нужно было забрать у тебя то, что дал тебе Институт. Мне нужно было вытащить из тебя отслеживающее устройство Института, иначе ты не была бы свободна. Ты должна была стать свободна.

С помощью стерильного скальпеля, бинтов (огромного их количества), шовного комплекта и алкоголя я вскрыла твой Y-образный шрам. Я вытащила черную коробку с ее короткой и толстой антенной и красным огоньком из полости, что находится в твоем животе слева от желудка.

Я не врач. Я наложила швы, как смогла, в такой короткий промежуток времени. У меня было так мало времени.

Ты кричала, когда я резала твою кожу, когда я извлекала устройство, когда я зашивала тебя. Но ты не отвечала, когда я пыталась поговорить с тобой. Казалось что ты спишь, хоть и кричишь.

В коттедже — если ты слушаешь эту запись, ты должна быть в коттедже, потому что именно туда должна быть доставлена эта запись — ты наверняка заметила, что никто не показывается у твоей двери. Никаких камер. Никаких телефонов или служб безопасности. Никто не донимает тебя на улице. Никто не следует за тобой подозрительно долгое время на подозрительно одинаковом расстоянии. Никаких людей в солнечных очках с сигаретами и противными собаками. Никто не следует за тобой.

Если бы отслеживающее устройство осталось внутри тебя, кто-то бы тебя выследил. Если бы я оставила его, ты не была бы в безопасности. Я должна была это сделать. Мне так жаль. Я не могу перестать думать об этом. Твоя кожа, и так красная и обожженная, ты уже так страдала, я не хотела заставлять тебя страдать снова. Я знала, что рисковала усугубить инфекцию. Я просто...

Нет смысла говорить именно об этом конкретном моменте того конкретного вечера. Мне жаль, что я причинила тебе боль. Я рада, что удостоверилась, что за тобой не следуют. Я верю, что ты отдыхаешь и употребляешь антибиотики, которые я оставила на стойке рядом с ванной.

Мне жаль, что в последний раз я видела тебя слабой, испытывающей боль, лежащей на полу пещеры. Не самый лучший способ попрощаться. Я не так хотела забрать тебя из Института. Я представляла, как мы путешествуем вместе, вдумчиво, не торопясь, открывая красивые места. Может быть, мы бы сели на поезд на юг, сели на самолет через океан, прогулялись по тропам в Южной Америке, нашли яхту, что вместила бы только двоих, и плавали бы по Тихому океану... плавали бы, пока не добрались до конкретного пляжа, конкретного города, конкретного дома.

Но вместо этого я осталась вместе с тобой в пещере лишь на время, чтобы удостовериться, что ты будешь в порядке, когда я уйду, когда кое-кто придет за тобой. Я не могла пойти с тобой. Я должна была... я должна все подчистить. Я не могла пойти с тобой, но я смогла добиться соглашения. «Соглашение» означает «мольбы, объяснения и убеждения». Я добилась соглашения с тем, кому могла верить. Я попросила его верить моему голосу. Я попросила его отвезти тебя в город, отвезти тебя в гавань, посадить тебя в лодку, которая отвезла бы тебя туда, куда я хотела отвезти тебя сама.

Твой транспорт нельзя было назвать роскошным. Роскошный привлек бы к тебе внимание. Так что вместо этого тебя поместили на раскладную кровать в задней части маленького грузовика, окружили безобидными мешками с картошкой. Тебя поместили на торговое судно. Ты уплыла от меня, и я даже не могла проводить тебя.

Ты была едва в сознании к тому моменту, когда Нэлл добралась до пещеры, чтобы забрать тебя. Я не знаю, осознавала ли ты, что это она была рядом. Я не могла оставаться. Мне нельзя было отлучаться из Института на большее время, чем положено.

Я сказала Нэлл, что для нее будет безопаснее всего забыть все это, ничего не говорить, отказаться от памяти о тебе.

Я быстро ушла. Перед этим Нэлл сказала мне: «Я помню мою кровать».

Я остановилась. Я не хотела оставаться надолго, мне было чем заняться для собственной безопасности.

Нэлл сказала: «Олета никогда не любила спать одна. Она всегда прокрадывалась по ночам в мою комнату. Она всегда спала в моей кровати. Теперь я вспомнила».

(запись щелкает, и мы слышим шум океана, за которым снова следует щелчок)

Я пока что не с тобой. Есть кое-что, о чем мне нужно позаботиться. Я должна сделать это гораздо быстрее, чем хотелось бы. Я не смогла провести подготовку заранее, как изначально намеревалась. Я должна была забрать тебя из Лаборатории Глубокого Изучения до того... до того как начались бы плотничные работы. Ты можешь восстановиться почти после всего, что они с тобой делают. Но не после плотничных работ. Это уже навсегда.

Важно, чтобы Институт не увидел связи между женщиной, которая вела наблюдения за мониторами и делала записи, и пациентом, который однажды ночью звал Эстер. Видео твоей последней ночи в Институте я сразу заменила другим, используя старый материал пустой подготовительной комнаты. Санитарка не вспомнит, что произошло. Я позаботилась об этом. Я надеялась, что на этом смогу уйти.

Но есть файлы. Взаимосвязанные записи. Осколки жизни, прожитой в этом здании, и мне важно избавиться от них.

Чтобы избежать преследования со стороны службы безопасности Института, я доложу им о своем открытии. О том, что на записи в подготовительной комнате нет ни тебя, ни санитарки, что вы обе пропали. Что нет записи, на которой санитарка покидала бы свой кабинет и шла в лабораторию, нет видео, на котором вы бы покидали здание. Что вы, должно быть, нашли тайный способ сбежать.

Я предоставлю им убедительный маршрут, который будет включать в себя, например, прижимание к стенам, нахождение вне поле зрения камер, путь через входную дверь в конкретное время ночью и прохождение до грузовиков и вдоль деревьев, где у камер нет обзора. Я покажу им отредактированные и смонтированные видео, на которых санитарка снова и снова возвращается к твоей двери, демонстрируя одержимость твоим благополучием.

После того, как я удалю из Института любое упоминание о тебе или обо мне, я извещу их о том, что увольняюсь, что я хотела бы вернуться к старой работе, что я хотела бы вернуться к галереям и студиям, к акварели и маслу. Такая работа определенно не принесет столько же денег, но мне больше хочется проводить время за штрихами цвета и текстурой, узорами и линиями, чем за изучением людей через мигающие дисплеи и цифровые данные. Это будет безвредно, просто.

Я оставлю работу и отправлюсь в свою квартиру на несколько дней. За мной будут следить и наблюдать.

Я буду громко разговаривать с друзьями в общественных местах, я скажу им, что нуждаюсь в отдыхе и солнце, прежде, чем начать новую работу. Я отправлюсь в отель на озере. За мной будут следить и наблюдать.

Я вернусь домой. Я разошлю резюме. Они будут так себе, поскольку в действительности я не хочу находить здесь работу. За мной будут следить и наблюдать… меньше. Я продолжу жить своей жизнью, и за мной будут следить и наблюдать меньше.

Я буду жить в постоянном страхе, что они найдут не отредактированные записи, которые откроют, что я сделала. Пока, в один прекрасный день, за окном больше не окажется людей в солнечных очках с сигаретами и противными собаками, и тогда я покину свою квартиру и исчезну.

Я не знаю, сколько времени это займет. Может быть, мне понадобится много времени, чтобы добраться до нашего дома у моря. Может, месяцы. Я не знаю.

Я надеюсь, пока никто ничего не подозревает. Я изначально планировала быть незаметной. Я просачивалась из кабинета в кабинет, по длинным коридорам. Я не заводила здесь друзей, только знакомых. Я не делилась своим мнением. Я слилась с фоном.

Лишь когда я избавлюсь ото всех видеоматериалов из комнат и коридоров, в которых я бывала, когда заменю некоторые важные записи нейтральными записями, старыми записями, которые могли быть сделаны в любой день, любой из тех о��ычных дней, когда ничего не происходило, когда уничтожу каждую кассету, которую записала, когда удостоверюсь, что вся информация обо мне в документа Института... неверна – лишь тогда я смогу уйти.

Я не буду пользоваться обычным транспортом. Я буду странствовать и ловить попутки. Мои путешествия нельзя будет отследить. Я исхожу все проселочные дороги и, к тому времени, как я доберусь до дома у моря, я снова буду Эстер.

Я не могу перестать думать о тебе в этом доме у моря.

Ты заметила картину над камином? Напротив него находится диван. Я сидела на этом диване часами, разглядывая картину. Она называется «Гора Хоропито #4». Художницу звали Роймата Мангакахайя. Она рисовала в основном абстрактные человеческие фигуры с длинными, будто лишенными костей, руками и ногами, их лица и пальцы ног, бесконечно повторяющиеся, переплетающиеся словно причудливая корневая система. Но позже Мангакахия рисовала кустарник — просто кустарник на горе рядом с ее домом, домом у моря. Не этим домом, но поблизости.

Считаешь ли ты картину красивой? Когда-нибудь я покажу тебе настоящий куст хоропито, если ты захочешь. Эта картина — одна из моих любимых. Одно время я думала, что все работы Мангакахайя должны висеть на стенах музея в большом городе, чтобы как можно больше людей видели их и наслаждались талантом художницы. Но теперь... теперь я счастлива, что эта картина – только для тебя. И ты можешь начинать каждый день с того, что смотришь на нечто прекрасное, нечто, созданное кем-то из холста и лужиц цвета. Нечто, что позволит тебе думать о том, сколько же красоты скрыто в умах людей.

Я люблю представлять, как ты рассматриваешь картину, пока пьешь утренний кофе, позволяя ему проникать в тебя. Я люблю представлять, как неторопливо и медленно ты проводишь каждое утро, бродя вокруг, готовя завтрак, позволяя утру перерасти в день. Может быть, ты гуляешь по берегу моря. Может быть, ты проводишь там какое-то время с книгой в руках.

Ты дочитала «Волшебника Земноморья»?

Может быть, ты прогуливаешься до города, чтобы купить хлеб. На площади есть превосходная пекарня. Ты уже бывала там? Я представляю тебя там. Я представляю, как ты вдыхаешь морской воздух. Я представляю, как ты дышишь без постоянных напоминаний о том, что тебе нужно дышать...

Я люблю представлять, как ты проводишь свои дни, потому что это помогает мне не думать о том, чего я боюсь – что ты сейчас совсем не там. Что ты воспользовалась своей свободой и отправилась в другое место, а не в дом у озера, далеко оттуда, где ты жила, где ты когда-либо бывала. Что ты решила, что не можешь мне верить и не хочешь меня знать. Что ты решила найти свой собственный путь, по которому я не смогу последовать за тобой.

Я представляю, что пойму тебя, если ты так поступишь.

Если ты слушаешь меня, то, конечно, ты там… пока что. Я отправлю эту запись вместе с кассетным проигрывателем в дом на пляже, где, я надеюсь, она сможет тебя застать. Скорее всего, посылку доставит почтальон на велосипеде около 10 часов утра. Она будет без обратного адреса, анонимна. Посылка будет довольно большой, необычной, и почтальон это заметит. У тебя ведь не будет другой почты. Он пожелает тебе хорошего дня и уедет.

Ты откроешь посылку на кухне (ты ведь найдешь ножницы в третьем ящике снизу?) и ты опознаешь кассету как одну из тех, что слушала прежде. Тебе будет любопытно. Ты ведь многого не знаешь.

Ты отправишься с кассетой к низкому стулу на задней веранде, откуда открывается вид на песок и море, и будешь слушать мой голос. Это будет последний раз, когда ты услышишь мой голос в записи. В следующий раз ты услышишь мой голос вживую... надеюсь. Если ты будешь там. Может, тебя там не будет. Может, ты уедешь. И если ты уедешь, ты все равно будешь свободна.

И если ты будешь свободна, этого будет достаточно.

Но, может быть, ты будешь там, где я представляю тебя: в доме у моря. Я надеюсь, ты там. Я хочу, чтобы ты была там. Мне нужно, чтобы ты была там. Ты будешь там. Ты будешь.

Но, если я приеду, и тебя не будет, мне достаточно знать, что ты свободна.

Какое забавное слово, «свободна».

Я надеюсь... Я надеюсь, что смогу увидеть тебя снова.

Аромат свечи на сегодня: БЕЗУСПЕШНАЯ ПОПЫТКА НАТРЕНИРОВАТЬ СОБАКУ

Расслабляющая музыка на сегодня: ПЕРЕДВИЖНОЙ ФУРГОН ДАЕТ ЗАДНИЙ ХОД

Сегодняшняя ванная наполнена: РУКОВ��ДСТВОМ РЕКЛАМОЙ КОМПАНИИ

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Cassette #9 - Loss, Hands | Кассета #9 - Потеря, Руки

Приветствуем Вас на Кассете 3 Подготовительной Программы Лаборатории Глубокого Изучения.

Монитор в виде черного ящика был извлечен из Вашего живота и замещен передатчиком. Данные из черного ящика и его множества длинных, дребезжащих трубок были изучены для химического анализа жидкостей вашего тела: крови, спинномозговой жидкости, лимфы и так далее. Результаты исследований засекречены; однако, Вы все еще здесь и восстанавливаетесь после операций, а значит - Вы в порядке.

Вы раздеты. Вы не одни. Вы в порядке.

На этой кассете мы обратимся к телесной потере. Пока Вы восстанавливаетесь в Реабилитационной Камере Класса L, Ваш санитар будет наблюдать за Вашими жизненно важными органами и результатами сканирования. Поскольку в данный момент Вы не можете двигаться из-за боли и ограничителей, эти кассеты будут проигрываться с авторизованного кассетного проигрывателя без уединения в одобренных Институтом наушниках. Ваш санитар также может отслеживать Ваши слуховые привычки и докладывать о том, как Вы реагируете на содержимое данных кассет.

Как уже уточнялось на этих кассетах много, много раз прежде, данные аудио-программы созданы для обучения, расслабления и подготовки. Вы не совершаете никаких действий, кроме конкретно указанных на этих кассетах.

Мой голос проведет Вас через упражнения для восстановления и подготовит Вас к третьему сеансу в Лаборатории Глубокого Изучения. Третий сеанс будет включать в себя звук плотницких работ.

Закройте  глаза и представьте звук плотницких работ.

Кассета 3, Сторона А: В Покое Твоей Ладони.

Лягте. Точнее, продолжайте лежать. По правде говоря, у Вас нет выбора в данном случае, поскольку Вы уже лежите на холодном металлическом столе, а запястья и лодыжки с каждой стороны привязаны к крюкам.

Закройте глаза. Ваши глаза это то, что вы можете контролировать. Будет лучше, если Вы закроете глаза и откроете око вашего разума.

Подниметесь из самого себя и взгляните вниз. Посмотрите на Ваше тело. Посмотрите на Ваш шрам. Посмотрите на шрам на Вашем животе. Вы ощупывали этот шрам много раз. Вы не можете ощутить его сейчас.. не с помощью пальцев,  по крайней мере.

Он выглядит больше, чем был. Потому что это так и есть. Обратите внимание на новую У-образную форму шрама. Обратите внимание на небольшую выпуклость ниже, на темные швы, крепко держащие Вашу раздувшуюся кожу. Что помнит Ваша кожа?

Ком ниже У-шрама - новое создание в вашей пещере. Оно большое и оно блестит словно обсидиан. У него есть мигающий огонёк и внутренняя антенна. У него не много ног. У него вообще нет ног, потому что оно не удерживает для вас всё то, что вы потеряли. Оно не нуждается в тех вещах. Оно лишь хочет знать, где Вы находитесь. Оно постоянно хочет знать, где Вы находитесь, и сообщать о том, что оно знает, тем, у кого могут быть причины найти Вас.

Вы скучаете по существу с множеством длинных, клацающих ножек? Тому, которое хранило в себе всё, что Вы когда-либо теряли, а сейчас само потеряно для Вас. И теперь новое существо с его красным мигающим глазом и толстой пластиковой антенной будет следить за тем, чтобы Институт Вас не потерял. Вас всегда найдут.

Посмотрите вниз на Ваше тело и понаблюдайте за тем, как санитар омывает вашу рану, Ваш шрам. У Вас инфекция. Это естественно для большинства пациентов Класса L Уровня 3.

К концу этой кассеты Ваш санитар выдаст Вам Вашу дозу препаратов, которые быстро выведут из строя Вашу физическую активность без необходимости в веревках, привязанных к крюкам по бокам холодного металлического стола. Вы должны максимально использовать Вашу физическую активность, пока она у Вас есть.

Пока Ваш санитар очищает Ваше тело, делает заметки на доске и подготавливает препараты, расслабьте Ваши ноги и руки. Для того, чтобы не сжимать мышцы, так как это приведет к затягиванию узлов на верёвках, что приведет к затягиванию верёвок на Вашей коже, что приведет к сдавливанию Ваших кровеносных сосудов. Вы нуждаетесь в хорошем кровотоке, чтобы хорошо усвоить Ваши препараты.

Препараты жизненно важны для всех участников Уровня 3, поскольку они помогают участникам игнорировать звук плотницких работ. Для участников невозможно не слышать то, что звучит как пила, станок и вращающиеся лезвия. Препараты помогут Вам не обращать внимания на подобные звуки и те чувства, которые они могут в Вас вызвать.

Используя око своего разума, оглядите комнату. Обратите внимание, справа - передвижной поднос с марлей, шприцем, тремя маленькими бутылочками с жидкостью, скальпелем, йодом и бумажным стаканчиком, содержащим две красных и синих таблетки, две белых таблетки и темно-зеленую пилюлю. Пластиковый стаканчик с тепловатой водой.

Посмотрите сверху на санитара. На ней серый чепец и светло-голубая форма. Она держит в руках влажную оранжевую губку, которой грубо протирает Ваши бока, подмышки и Ваше лицо. Вы можете видеть тонкую золотую цепочку с подвеской и слегка блестящий лак для ногтей.

Взгляните на стену над дверью. Там находятся часы. Они показывают 3:44. Здесь нет окон, но Ваше тело может почувствовать, что сейчас раннее утро, а не после полудня.

Взгляните на угол вверху вашей комнаты. Там находится камера. Камера есть в каждом реабилитационном отсеке. В передней части камеры — линза. Позвольте оку вашего разума подплыть ближе к этой линзе. Позвольте оку вашего разума пройти сквозь линзу. Взгляните вокруг. Взгляните на окружность камеры безопасности. Линия проводов подключена к более толстом желтому кабелю. Следуйте за желтым кабелем. Следуйте за медной проводкой в резиновом проводе.

Представьте крохотные электрические искорки, пока Вы скользите вдоль проводка. Их на самом деле нет, но кинематографическое воображение может помочь Вашей визуализации.

Провод ведет к материнской плате. Материнская плата окружена большим ящиком, содержащим видеокассету, на ферромагнитную пленку которой записывается всё, что происходит в Вашей комнате. Над ящиком находится монитор, перед которым находится человек. Этот человек меньше Вас. Она моложе Вас, но не на много. У нее синие глаза, которые направлены на ч��рно-белый экран. Она очень хорошо знает Вас. Этот человек очень заботится о Вашем здоровье и Вашем успехе в Лаборатории Глубокого Изучения. Этот человек следит, чтобы Вы не ставили под угрозу своё прибывание в Институте очередной вспышкой насилия. Этот человек знает, что Вы можете освободить себя с помощью понимания своего тела с головы до пят. Человек перед видео-монитором с нежностью кладёт ладонь на экран, с нежностью поверх серого изображения Вашего неподвижного тела. Нежно, словно пытаясь удержать поднимающийся вверх воздушный шар.

Верните Ваше внутреннее око в реабилитационный камеру. Взгляните вниз, на свое тело, закрепленное на столе, на бетонный пол, под которым находится вскопанная земля.

Откройте глаза. Взгляните на Вашего санитара.

Вы завершили прослушивание Стороны А. Прежде чем перейти к Стороне Б, позвольте Вашему санитару предоставить Вам Ваши пред-препаратные таблетки и пилюли. Позвольте ей остановить кассету, перевернуть ее на другую сторону и нажать кнопку Play.

Держите ноги и руки расслабленными. Не сопротивляйтесь. И, для воображения, я добавлю: это лишь сделает всё ещё хуже.

КОНЕЦ СТОРОНЫ В [Звон колокольчика]

Кассета 3, Сторона В: Сократи Свои Потери.

Начнем с простого упражнения на визуализацию. За ним последует очень короткое (но очень важное) физическое упражнение.

Для начала закройте глаза.

Пилюля, которая имеет вкус алюминия, должна вызвать онемение Вашей челюсти и уменьшить слюноотделение. Полость Вашего рта сухая, она высыхает. Не думайте о стакане воды на столе. Сухой рот важен для плотницких работ. Некоторые части аппарата будут вставлены в Ваш рот и Институт не хотел бы, чтобы эти дорогостоящие части намокли.

Не думайте о стакане воды. Держите глаза закрытыми и представьте коридор.

 Этот коридор Вам знаком. Вы узнаете одну из дверей как свою собственную (или как ту, что была Вашей). Теперь за этой дверью живет новый пациент.

Дальше по коридору справа от Вас находятся пять дверей. Все белые. Один, два, три, четыре, пять.

Представьте пятую дверь. Представьте, как проходите мимо этой двери. Позвольте времени замедлиться. Подумайте о времени, подумайте обо всём времени в Вашей недавней жизни, в котором Вы проходили мимо этой двери. Что Вы слышали?

Представьте звуки, доносящиеся из-за этой двери. Представьте мягкий гул. Взгляните на свет из под двери. Это мерцающий серебристый свет? Мягче и холоднее белого света от ламп накаливания под другими дверьми, но более энергичный и вкрадчивый, чем тусклые бело-голубые флюоресцентные лампы коридора?

Представьте, как Вы осторожно кладете руку на дверь. Представьте себе ощущение двери. Она теплая. Мягкое гудение за дверью заставляет ее вибрировать. Представьте ощущение теплого воздуха, идущего из щели под дверью.

Представьте себя, продолжающего идти по коридору. Вы в толпе. Люди вокруг Вас медленно движутся. Вы движетесь с нормальной скоростью, которая ощущается быстрой по сравнению с другими.

Вы незначительны. Вы не замечены. Люди в толпе, по большей части, одеты как и Вы: легкие тонкие халаты и жесткие шлепанцы. Никакого макияжа или вещей в руках.

Посмотрите на их опущенные, словно затуманенные катарактой глаза.

Посмотрите на их слегка приоткрытые рты, иногда забывающие дышать.

Вы всегда помните о дыхании. Вдох... и выдох.

Поищите в толпе людей, которые не похожи на Вас.

Здесь есть женщина в тонком сером чепце. Она — санитар. На ней плотный тональный крем, тонкая золотая цепочка с кулоном с драгоценными камнями видна в V-образном вырезе ее формы, на ногтях - слегка блестящий лак. Ее взгляд тоже опущен и затуманен.

В конце коридора стоят три женщины в шлемах и защитных жилетах. Они, как само собой, держат по бокам винтовки. Они беседуют.

Здесь еще одна женщина. На ней темно-синяя куртка и такая же юбка. Ее волосы крепко стянуты сзади в хвост. У нее синие глаза. Ее взгляд не опущен, не затуманен — ее глаза горят, они встревожены. Они обращены к Вам. Прямо к Вам.

Вы видели ее прежде, не так ли? Вы видели. Видели когда-нибудь это лицо, эти глаза, в парке? Вы видели.

Толпа в коридоре медленно движется. По сравнению с ней Вы двигаетесь быстро, незаметно, ничем не выделяясь ни для кого... за исключением одного человека, который видит Вас. Видит Вас таким, какой Вы есть.

Вы не жестоки. Вы раздеты. Вы не одни. Вы в порядке. Вы будете чувствовать себя в порядке.

В этой визуализации Вы проноситесь мимо синеглазой женщины, в отличии от бегуна в парке, пробегающего мимо дружелюбного незнакомца, который говорит: «Привет!». Когда Вы проноситесь мимо этой женщины в коридоре, её глаза устремлены на Вас до тех пор, пока Вы не исчезли.

Обернитесь, чтобы взглянуть на толпу. Посмотрите сзади как женщина медленно двигается дальше.

Вы дышите? Очень важно, чтобы Вы помнили о дыхании. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Быстро, будьте внимательны.

Она открывает дверь. Это пятая дверь от Вашей бывшей комнаты. За дверью Вы можете видеть стену с телеэкранами, каждый мерцает серебристыми изображениями комнат пациентов, реабилитационных камер.

Вы даже можете видеть комнату с огромным аппаратом. К аппарату прикреплен человек. Изображение зернистое, его рот широко раскрыт - искривлённая чёрная пасть под двумя чёрными пустотами для глаз. Его грудь выгибается вперед, пальцы ног прижаты к ступням, его руки — два круглых камня. Звук плотницких работ с этого видео перекрывает более тихие звуки с других экранов.

Отдаленные плотницкие работы, и мягкий гул мониторов, и звук катушек с видео и компьютера заглушают звук каждой жизни на каждом экране.

Вы ищете на стене с мониторами свою собственную комнату. Вы видите один монитор с небольшой запиской, прикрепленной к нему. Она гласит: «3:55 утра!» (восклицательный знак).

На экране над запиской находится комната с металлическим столом, санитар наполняет шприц жидкостью из маленькой бутылочки и женщина с облаком темных волос лежит на столе с закрытыми глазами, представляя саму себя в коридоре, наблюдающей за повторением самой себя на металлическом столе, представляющей себя в коридоре и так далее.

Синеглазая женщина в коридоре смотрит на Вас. Толпа смотрит вниз, по-прежнему медленно двигаясь.

Она произносит слово: «Свободна».

Вы не можете слышать ее голоса в шуме монитора, но Вы можете читать по ее губам.

«Свободна».

Какое забавное слово.

«Свободна».

Откройте глаза.

Давайте перейдем к физическому упражнению. Ваша челюсть онемела, я знаю, а санитар подготавливает ваши препараты, но важно, чтобы Вы немного поупражнялись перед тем, как средства подействуют, перед тем, как Вас отправят на третий сеанс в Лабораторию Глубокого Изучения.

Слушайте. Практикуйте. Осуществляйте.

Поскольку кассета почти закончилась, санитар уже должен был ввести Препарат А в Вашу правую руку. Скорее всего, Вы уже почувствовали эффект. Ощущение сродни легкому опьянению после бутылки красного вина. Она уже должна была ввести Препарат В в Вашу правую руку.

В ближайшие нескольких минут Вы начнёте терять ощущение своих рук и ног. Вы потеряете контроль над своими ногами и руками. Словно новорожденный младенец, Вы лишитесь мышечной поддержки для головы.

Чтобы ускорить кровообращение, зная, что пациент получил первые две дозы препарата, санитар отвяжет ваши руки и ноги от крюков на металлическом столе.

Санитар будет подготавливать дозу Препарата С в другом шприце. У этого шприца игла тоньше и длиннее. Он будет введен в Вашу шею справа. Этот шприц в шкафу под раковиной в углу комнаты. Он прямо под камерой. Камера не может видеть того, что происходит прямо под ней.

Так как Вы слушаете эту кассету громко, без использования авторизованных наушников, санитар может услышать это. К этому моменту она может задуматься, что это за аудио-упражнение здесь предлагается. Я прошу санитара доверять моему голосу. Я прошу санитара подумать о прощении.

У тебя очень мало времени между замешательством санитара и полным действием наркотика. Подними свою правую руку и положи её на передвижной поднос рядом с металлическим столом. Возьми марлю. Быстро сядь. Подними своё тело с помощью рук так, чтобы одна рука твердо опиралась на стол. Передвинь себя. Подними свои ноги и качни ими в сторону санитара. Швырни себя в её сторону и прижми её тело к шкафу. Возьми шприц из её правой руки. Двигайся быстро, пока твоё тело ещё может тебя поддерживать. Используй марлю в другой твоей руки, заткни ей рот.

Ты помнишь о дыхании? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Вжимай ее грудь в шкаф, вонзи шприц в ее шею.

Дыши. Ты помнишь о дыхании? Вдох... и выдох!

Ты раздета. Ты одна. Ты, скорее всего, не в порядке сейчас. Я рассчитала запись на кассете либо правильно, либо нет. В любом случае, у меня совсем немного времени до того, как все это закончится.

Если я все рассчитала верно, ты увидишь, как позади тебя открывается дверь. Синеглазая женщина, одетая как работник лаборатории, войдет в комнату.

Если я рассчитала время неправильно, тогда предыдущее предложение адресовано санитару, которые привязал тебя обратно к столу или еще хуже — и вызвал службу безопасности Института.

Олета. Обернись. Олета, я здесь? Я у двери? Ты можешь меня слышать? Ты можешь двигаться? Олета!

Олета...

Аромат свечи на сегодня: СИНУСОВАЯ ИНФЕКЦИЯ

Музыка для релаксации на сегодня: УСПЕШНО СРАБОТАВШАЯ МЫШЕЛОВКА

Сегодняшний наполнитель для ванн: МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ VIP-КЛИЕНТА

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Cassette #8 - Awareness, Eyes |           Кассета #8 - Осознание, Глаза

Приветствуем Вас на второй кассете Подготовительной Программы Лаборатории Глубокого Изучения. К текущему моменту Вы должны были восстановиться (преимущественно) после ваших первых испытаний в Лаборатории Глубокого Изучения.

Я просто хочу сказать, мне так…

Отметить дорожку к удалению, временная метка 004.

Задачи, что вменены Вам, требуют больших усилий, и Вам нужно отдыхать перед каждой из них. Вам нужно время, чтобы отдохнуть и Вылечиться, и подумать, что привело к тому, что Вы здесь, и как этого можно было бы избежать, и как, на самом деле, это было неизбежно, учитывая то, кем Вы были, и в каком состоянии находится мир, и как не нужно возлагать вину на кого-то, потому что ничто не неизбежно.

Прощение важно.

Дышите. Вдох… и Выдох.

Внимательно слушайте эти кассеты и осуществляйте то, чему Вы учитесь - это поможет обеспечить, что время восстановления будет проведено наиболее продуктивно, и Вы будете готовы к следующему сеансу.

Слушайте. Практикуйте. Осуществляйте.

Если Вы внимательно слушаете мой голос, если Вы практикуете то, что я говорю Вам, если Вы заботитесь о себе достаточно, чтобы осуществлять эти указания в каждом задании Глубокого Изучения, Вам не должны причинить вреда. Вам не должны причинить слишком много вреда.

Кассета 2, Сторона А: Все Смотрят на Вас.

Встаньте в своей запертой комнате. Знайте, что за Вами не наблюдают; ни за кем здесь не наблюдают. Встаньте спиной к стене. Почувствуйте холод стены затылком и плечами.

Дышите. Вдох и Выдох, быстро, по три за раз. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох. И снова. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох.

Почувствуйте Вашу обувь на Ваших ногах. Она не на Вас сейчас (на Вас сейчас ничего не надето), но Вы помните, каково это было — носить их. Прочные беговые кроссовки с толстыми резиновыми подошвами, надёжно зашнурованные на Ваших ногах. Кроссовки, что сейчас на полу в доме, который Вы не видели уже несколько месяцев. Они там, где Вы их оставили в последний раз. Всё там, где Вы это оставили в последний раз.

Стоя у стены и чувствуя голой спиной холод бетона, начните покачиваться на ступнях вперёд и назад. Почувствуйте, как Ваш вес переносится с пяток на носки и обратно. Пятки, носки… пятки, носки.

Дышите. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох.

Вспомните свои ноги в прочных беговых кроссовках, что идут по бетону и траве. Пятки-носки. Пятки-носки. Пятки-носки.

Почувствуйте биение вашего сердца, затруднённое дыхание во время бега. Почувствуйте восторг от движения. Это просто воспоминание, но Вы можете вспомнить его всем телом.

Ваши ступни, ныне босые, застрявшие сейчас в одном месте, раскачивающиеся с пятки на носок — пусть они вспомнят своё прошлое. Почувствуйте Ваши ступни, в надетых ношенных носках и прочных кроссовках, несущие Вас сквозь пространство, перекатываясь с пятки на носок, не знающие о своём будущем. Пятки, носки.

Подумайте о парке, через который Вы обычно бегали. Там был кто-то, когда Вы бегали. Там был кто-то каждый день, когда Вы бегали, хотя кто-то не бежал. Он наблюдал за Вами. Он и сейчас время от времени наблюдает за Вами.

Кто-то немного посидел на лавке с кофе в руке. Через некоторое время он встал и начал идти по той же дороге, что и Вы, только в обратном направлении. Вы бежали, а он шёл. И, когда Вы проходили мимо друг друга, этот кто-то посмотрел на Вас и улыбнулся. Каждый день — Вы бежали, а она шла, и, когда Вы пробегали мимо, она смотрела и улыбалась.

И потом однажды Вы посмотрели на неё и улыбнулись в ответ. Так много миль, бегом и шагом, со взглядами и улыбками.

И потом, через некоторое время, глядя и улыбаясь, эта некто в парке сказала: «Привет!».

«Привет», — сказала она тихо, обычным тоном, как будто это было самое неважное слово на свете. Её голосу хотелось верить.

«Привет».

И потом Вы подняли взгляд, и улыбнулись, и ответили: «Привет».

И после многих миль бегом и пешком, и многих взглядов и улыбок, и многих произнесённых «привет», Вы столкнулись с ней за пределами парка. Стоя в очереди там, где Вы всегда берёте себе кофе, Вы теперь могли сказать «привет» ещё и в кафе, кроме парка, в котором бегали.

В очереди Вы заметили, что у неё синие глаза. В очереди она спросила, бегаете ли Вы марафоны. Она спросила, чем Вы зарабатываете на жизнь. Она спросила, есть ли у Вас собака. Она спросила, нравится ли Вам кофе средней прожарки. Она спросила, прочитали ли Вы уже эту книгу (в руках у Вас была «Волшебник Земноморья» Урсулы ле Гуин).

И в следующий раз в кофейне синеглазая женщина сказала Вам, что начала читать «Волшебника Земноморья», и у Вас был долгий разговор о научной фантастике и фэнтези.

Вы спросили у общительной женщины с синими глазами, как её зовут. Она соврала, но, кажется, Вы не заметили. Казалось, Вы не помнили, что знали её раньше. Казалось, Вы были очарованы женщиной, что улыбалась, и кивала, и читала научную фантасти��у и любила кофе средней прожарки с подогретым молоком.

Она была очарована Вами, даже если она назвала Вам не то имя. Даже если она знала Вас раньше, до кивков, улыбок и встреч в парке.

И потом синеглазая женщина, которая (в то время) не откликалась на имя Хестер, очень тихо спросила, где Вы выросли. И, даже не запнувшись, Вы сказали, что не знаете. Потому что, конечно, Вы не знали. Сеансы и режим уничтожили все воспоминания об этом.

Синеглазая женщина, что не откликалась на имя Хестер, положила свою руку на Вашу. В первый и последний раз у неё была возможность сделать это.

Она спросила: «Вы точно не помните?» Она выглядела разочарованной (но не настолько разочарованной, какой на самом деле была).

Вы выглядели испуганной (но не так сильно, как на самом деле испугались). Вы сказали ей, что Вам пора, и это была правда. Вы вспомнили другую женщину. Вашу сестру. Вы вспомнили, что у вас назначен ужин с вашей сестрой. И Вы не могли сказать «сестра» вслух, боясь, что Вы дадите почву для любопытства. Так что Вы сказали: «Я опаздываю. Мне нужно встретить кое-кого. Извините».

Вы встали, и все остальные в кофейне стали двигаться замедленно.

Представьте себе кофейню после того, как Вы оставили её. Представьте остальных посетителей, двигающихся замедленно, с приоткрытыми ртами, вдыхающими в себя ветер, некоторые из них — со смелыми штрихами бордового контура для губ.

Представьте двух человек в солнечных очках на тротуаре, курящих сигареты.

Представьте с ними неприятную собаку.

Представьте их, следующих за Вами на ужин.

Представьте, как синеглазая женщина с пустыми руками и полными ревности домыслами гадает, с кем это Вы собираетесь встретиться.

Представьте, что она тоже следует за Вами.

Помня о Вас, она была полна решимости узнать Вас снова. Поговорить с Вами ещё раз. Снова видеть Вас каждый день. Она знала Вас, помнила Вас, и, повторяя знакомство, у неё были только короткие мгновения и реплики, но далеко идущий план, как обмануть Вас, чтобы провести вместе больше времени, времени, что может привести к полному возрождению любви и дружбы, что между нами — между вами двумя когда-то была.

И поэтому она ходила в парк и проходила мимо, когда Вы бежали. И смотрела, и улыбалась и говорила: «Привет». И надеялась.

Она пошла в кофейню. Она надеялась, что Вы узнаете её. Она надеялась, что воспоминания о ней, которые некогда у Вас были, захлестнут Вас, словно никогда и не пропадали. Она надеялась, что Вы посмотрите на неё как следует, как никто не смотрел на неё с тех пор, как ей исполнилось 10.

Она не хотела рассказывать Вам о том, что вспомнила. Она хотела, чтобы Вы тоже вспомнили. Сами.

Но Вы не вспомнили, и она соврала в надежде начать всё сначала. Она врала Вам и разговаривала с Вами дальше. Она болтала о пустяках, словно Вы были простой незнакомкой из случайного парка, в любой очереди кофейни в мире.

Как Вы думаете, она должна была сказать Вам правду? Что бы Вы сделали? Захотели бы Вы заговорить с ней снова? Пригласили бы её на ужин вместо того, чтобы попрощаться и уйти? Словно она была самым незначительным человеком в мире.

Почувствуйте свои ступни в прочных беговых кроссовках, когда Вы уходили от меня.

Стена вашей камеры больше не холодит Вам спину. Она согрелась от тепла тела, пока Вы перекатывались на ступнях. Пятки, носки. Пятки, носки.

Перестаньте перекатываться на ступнях и дышите расслабленно. Дышите. Вдох… Выдох.

Перед тем, как перейти на сторону В, подумайте обо всем, что люди говорили Вам, и задайтесь вопросом, были ли они искренни. Подумайте, почему кто-то может лгать.

КОНЕЦ СТОРОНЫ А [Звон колокольчика]

До того, как мы приступим к Стороне В, мне бы хотелось извиниться за то, что я врала в тот день в кофейне. Если ты расстроена, что я солгала тебе, мне жаль. Если тебе бы хотелось, чтобы я рассказала, что помню о тебе, тогда мне жаль, что я этого не сделала.

Это, наверное, не честно, пытаться встретиться с кем-то как бы в первый раз, так многое о нём зная. Это, наверное, не честно, так хорошо знать кого-то, оставаясь для него полной загадкой.

Если таковы твои чувства, мне жаль.

Служба безопасности не позволит мне увидеть тебя. Я не просила. Не потому что я не хочу, но потому что это было бы… любопытно, если бы человек, который записывает кассеты, спросил о состоянии пациента Лаборатории Глубокого Изучения.

Твои медицинские записи показывают, что ты поправишься… со временем.

И за это тоже меня прости.

Сейчас мы собираемся сделать ещё одно упражнение по визуализации, но для этого упражнения важно подготовить твоё тело. Делай его каждый день, так часто, как сможешь, для своих следующих занятий Глубокого Изучения. Тебе потребуется выносливость.

Кассета 2, Сторона В: Сходство Незнакомцев.

Лягте прямо на свою грудь. Положите ладони на пол и поднимите тело. Простое отжимание. Расслабьте ноги, но держите колени прямо. Не опускайте своё тело.

Дышите. Вдох… и Выдох.

Обычно на этой стадии, до начала упражнения по визуализации, я бы попросила Вас закрыть глаза. В этот раз не буду. В этот раз с моей стороны было бы бессмысленным просить Вас закрыть глаза. Просто держите тело прямым и поднятым. Не думайте о напряжении в руках, груди, лёгких. Вместо этого изо всех сил старайтесь не обращать внимания на блестящий жесткий белый пол вашей маленькой пустой комнаты. Вам придётся не обращать внимания на дверь с дверцей для еды и на единственную желтую лампочку. Вам придется не обращать внимания на дрожание мышц и затруднённое дыхание.

Упражнение по визуализации должно быть лёгким для Вас. Это снова воспоминание.

Вы сидите за столом снаружи маленького кафе. Перед Вами открыты книги и Вы читаете их. Вы выписываете прочитанное.

Пока Вы учитесь, Вы абсолютно неподвижны, кроме одной ступни. Одной ступни, что движется сама по себе, пустившись в собственные приключения, выплясывая внизу.

Пока Вы учитесь, Вы поднимаете взгляд, что должно было продлиться лишь мгновенье. Но Вы видите кое-кого. Кого-то, похожего на Вас, но не совсем. Кого-то лишь на несколько лет старше, с таким же носом.

Вы заметили, что она всегда в этом кафе в это самое время в этот день недели. Вы приходили в это кафе в это самое время в этот день недели уже больше месяца, и Вы поднимали взгляд, и смотрели и удивлялись.

В этот раз Вы заговорите. В этот раз Вы заговорите в первый раз. Вы заговорите с ней, как она будет считать, в первый раз.

Когда она будет проходить мимо, Вы специально смахнёте книгу со стола, как будто нечаянно, и она упадёт с грохотом. Женщина поднимет её и Вы скажете «Спасибо» - тихо, обычным тоном, словно это самое неважное слово на свете.

Она прокомментирует книгу. Эта книга о электричестве. Сложная и тяжёлая, и она знает об этом.

Она спросит Вас, что Вы изучаете, и скажет Вам, что сама изучает что-то подобное. Что-то подобное, но другое.

Кафе забито и Вы предлагаете ей место. Она садится с Вами за стол. Вы начнёте болтать, словно она просто незнакомка в случайном кафе, каких на свете много.

Вы не расскажете ей о воспоминаниях, что когда-то пропали, но теперь заполняют Вас так, словно никогда никуда не девались.

Вы выясните, что всё ещё знаете, как заставить сестру смеяться.

Вы дышите? Ваше тело поднято? Трясутся ли Ваши руки? Смеялись ли Вы в ответ на воспоминание о смехе вашей сестры? Больно ли это, держаться так долго?

Держитесь. Будет хуже.

Дышите. Вдох… и Выдох.

Представьте лицо Вашей сестры, когда Вы разговариваете с ней, и она Вам отвечает. Вспомните имя, которое Вы ей назвали как своё собственное, и что это имя было не Олета.

Услышьте её голос. Представьте звук её голоса, как она рассказывает Вам о своей жизни. Она училась в той же школе, что и Вы. Она тоже работала с электричеством, но ещё и с музыкой, с кабелями и дисками, с ритмами и мелодиями, со сложными алгоритмами и бренчащими басами.

У неё есть квартира. Она сейчас живет одна, но это может измениться. Она пока не знает, хочет ли этого.

Ей нравится жить здесь, как и Вам.

Вы разговариваете и разговариваете, и строите планы на встречу в другой день. И в тот день Вы снова разговариваете и разговариваете. Она удивлена тому, на сколько хорошо Вы, кажется, понимаете её, как Вы интуитивно догадываетесь о том, какая она. С Вами она чувствует себя комфортно, как никогда раньше. По крайней мере, на сколько она помнит.

Вы не говорите ей, почему Вы знаете её так хорошо. Вы лжете, чтобы восстановить эти воспоминания в себе. Вы не говорите ей о воспоминаниях, что наполняют Вас. Неизвестно, планируете ли Вы со временем рассказать ей о них. Ложь сложно подставить так, чтобы никто не заметил. Вы не говорите ей, что Вы — её сестра.

В конце концов, она услышит это от меня. В конце концов, она будет обижена, и растеряна и напугана. В конце концов, она расскажет Институту о ваших взаимоотношениях. В конце концов, она не захочет терять то, что она была близка с кем-то, кого она едва знала. В конце концов, ей позволят жить своей жизнью свободно, без вмешательства из Института. В конце концов она будет рада, что там есть кто-то, кто может предложить ей комфорт. Она будет рада, что у неё есть кто-то, кому она может доверять. Она будет рада, что с этим покончено.

Проблема с ложью в том, что чем дольше позволяешь ей продолжаться, тем сложнее сказать правду. То, что в начале просто было сложно сказать, превращается в гору неправды, в ряд вещей, которые снова и снова выбираешь не говорить.

Ваше тело должно было устать. Это хорошо. Ваши руки и грудь должны привыкать к чувству усталости.

Или, возможно, после одного сеанса в Лаборатории боль относительна и Вы ничего не чувствуете.

Вы дышите? Ваши лёгкие —  два озера?

Вы можете опустить своё тело на пол и подышать. Вдох… и Выдох.

Вы достигли конца Кассеты 2 вашей подготовки к Глубокому Изучению.

Потрогайте шрам вдоль вашего живота над впадиной, которая находится под рёбрами слева. Шрам будет другим в следующий раз, когда Вы услышите мой голос.

Создание, которое живёт во впадине, помнит больше, чем Вы думаете.

Сделайте ваше тело Выносливым. Убедитесь, что Вы можете дышать под физическим давлением.

Дышите быстро. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох. Вдох-Выдох.

Вы закончили Кассету 2 Подготовительной Программы Лаборатории Глубокого Изучения. Пожалуйста, сдайте эту кассету в слот Возврата Собственности в 10 часов вечера.

До того, как приступать к Кассете 3, подумайте, почему мы иногда врём, и что мы можем сделать, чтобы заслужить прощение.

КОНЕЦ СТОРОНЫ В [Звон колокольчика]

Аромат свечи на сегодня: МЕШОК ЛУКА-ШАЛОТ

Музыка для релаксации на сегодня: РЫТЬЕ МОГИЛЫ

Сегодняшний наполнитель для ванн: ПАУТИНА

#Within the Wires

[withinthewiresrus]

Cassette #7 - Doubt, Head           |                   Кассета #7 - Сомнения, Голова

Добро пожаловать в Подготовительную Программу Лаборатории Глубокого Изучения. Серия данных кассет будет продолжаться столько, сколько потребуется для приведения вас в надлежащую физическую и умственную форму для исследований в виде инвазивных процедур.

Для прослушивания этих кассет используйте наушники, выделенные вам сотрудниками отдела высокого уровня безопасности.

Данные кассеты помогут вам подготовиться к обследованию, оно будет суровым — но только если вы позволите ему быть таким.

Доверяя моему голосу и практикуя соответствующие успокаивающие методики, предложенные в данных записях, вы сможете успешно и безопасно вынести процедуры, которые в противном случае причинили бы вам высокий уровень боли.

Разум превыше плоти.

Мой голос будет направлять вас в процессе. Вы будете верить лишь моему голосу — даже если вы не способны поверить прямо сейчас (что, будем честны, вполне понятно) — и своему телу, с которым вы связаны.

Слушайте. Практикуйте. Осуществляйте.

Если вы тщательно слушаете каждую запись, вы можете найти информацию, полезную в случае попадания в поле зрения специалистов Лаборатории Глубокого Изучения. Когда вы в Лаборатории Глубокого Изучения, вы сами по себе. Или, точнее, когда вы в операционной, окруженный дюжинами специалистов и полностью физически ограниченный.

Ваша задача — слушать, практиковать и осуществлять узнанное.

Это может не сработать. Не все срабатывает, как мы уже поняли, но важно пытаться остаться в живых — как для вашего собственного блага, так и для Института.

Вы будете слушать эти записи в одиночестве, в вашем закрытом отсеке, без внешнего вмешательства.

Кем бы ни был тот, кто пытался побудить вас к побегу вместо того, чтобы сообщить о вашем желании покинуть Институт (команда безопасности полагает, что это мог быть один из приятелей-пациентов), он не сможет с вами связаться.

Вы в одиночестве. Вы в порядке.

Кассета 1, Сторона А. Тень сомнения.

Лягте и дышите. Делайте поверхностные, быстрые вдохи. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Пауза. На счет три. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Пауза.

Повторите 10 раз.

…

Хорошо. Теперь восстановите нормальное дыхание. Быстрые вдохи не нормальны для расслабленного тела. Задача этих кассет не помочь вам расслабиться, их задача — держать тело в волнении, бдительности и активности.

Осознанность жизненно необходима и мучительна. В этом трагедия и комедия способности чувствовать.

Закрыв глаза, подумайте о двери. Она закрыта. Она заперта. Дважды в день в двери открывается проем и поставляет вам продукты в вакуумной упаковке и баллон воды. Представьте дверь и узкую полосу холодного серебряного света, которая прорезает вашу слабоосвещенную каменную комнату дважды в день. Это металлическая дверь. Она белая. Она недалеко от места, где вы были прежде, но далеко оттуда, где вы бывали.

Вы представили дверь? Вам должно быть просто это сделать. Это та же дверь, в которую вы колотили несколько ночей подряд, крича в агонии. Вы колотили в дверь в два часа ночи. Кулаками. Возможно, коленями. Или даже головой. Сложно сказать, так как в вашей комнате нет камер — для пациентов класса L они не требуются.

Вы несколько раз пытались открыть дверь. Специалисты заметили, что вы кричали имя. «Хестер!», - кричали вы. «Хестер!», - кричали вы. «Хестер!», - кричали вы, колотя кулаками (или головой, неважно) в дверь.

К счастью для Хестер (кем бы она ни была), в Институте нет никого с таким именем (так как имена здесь не используют), но, возможно, в дальнейшем вы захотите выкрикивать вовсе не имена, так как имя все же может быть спрятано в глубине чьего-либо досье, и женщина, на данный момент не являющаяся Хестер, возможно, не хотела бы, чтобы кто-либо узнал, что она ею была.

Также важно, чтобы, даже в ваших ужасных обстоятельствах, вы продолжали уважать ночную тишину и распорядок.

Продолжайте воображать дверь. Ее прохладную гладкую поверхность; ее прочную конструкцию, тщательно просчитанную с целью закрыть каждый миллиметр дверного проема, не оставляя и флуоресцентного контура вокруг, не оставляя и надежды на то, чтобы отвлечь вас от вашего дела, ваше дело - не терять головы.

Специалисты хотят исследовать вашу голову, изучить ваши стремления к насильственным действиям, которые вы продемонстрировали в лесу прямо за воротами Института. Команда безопасности напоминала вам, что завершение обучения релаксации жизненно важно для вашего развития, но вы ответили ударами и оскорблениями. Вы кричали что-то о водопаде, но авторитетный представитель персонала заверил команду безопасности в том, что вы были вне себя от ярости и определенно не могли ничего знать о водопаде. Не было потребности искать какие-либо водопады поблизости. Зачем им тратить ресурсы Института на такие глупости?

Действительно, зачем?

Думая о двери, слушайте то, что я говорю — как вы слушали и другие сказанные мною вещи — развейте свои сомнения. Это будет трудно, но я настаиваю. Сомнения ведут к саморазрушению, гневу и колебаниям.

Вы можете вспомнить о времени, когда вы не были уверены в принятом решении? О недавнем времени.

Трудно испытывать уверенность в своих решениях, когда у вас нет четко озвученной информации. Вы сомневаетесь во мне, я уверена. Но задача этих кассет как раз и состоит в том, чтобы вернуть ваше доверие. Задача этих кассет - проложить курс действия для вас, точно так же, как и для действий некоторых представителей персонала Института. Эти действия помогут вам сохранить умственную и физическую целостность в предстоящих исследованиях.

То, насколько прилежно вы слушаете кассеты, практикуетесь в изученном и применяете методики, определит время вашего пребывания в Лаборатории Глубокого Изучения. Другие, не поддающиеся вашему контролю моменты тоже повлияют на это время, но давайте сконцентрируемся на том немногом, что вы можете контролировать.

Давайте продолжим простой визуализацией.

Вы в толпе. Все вокруг кажутся неподвижными, кроме вас. Вы спокойно идете сквозь толпу людей, застывших во времени. В действительности они движутся, но слишком медленно для восприятия. Вы движетесь со скоростью, которая ощущается нормальной, но в действительности вы движетесь быстро.

Взгляните на каждую из их рук. Некоторые держат сумки, другие —  пакеты, некоторые несут чемоданы или маленькие бумажные стаканчики с кофе. Они не видят вас (или, если видят, не обращают внимания). В толпе вы ничем не выделяетесь. Об этом важно помнить. Не думайте, что вы особенный или же вас заметят.

Иногда быть замеченным приятно — до тех пор, пока это выражается во взгляде, а не в указывании пальцем.

В этом упражнении не будьте замеченными — замечайте других. Взгляните на солнечные очки, большие и темные, маленькие красные и круглые, шестиугольные, частично затемненные, с традиционными дужками. Взгляните на рты, некоторые слегка приоткрыты, они впускают в себя ветер; некоторые смело окрашены темно-бордовой помадой. Заметьте, как раздуваются ноздри. Волосы приглажены в движении, в ушах — поддельные драгоценности или подозрительные гарнитуры мобильных телефонов.

Если хотите что-нибудь сказать, скажите! Громко произнесите это в одиночестве вашей комнаты прямо сейчас. Вас никто не слушает. Вы можете сказать «Хестер», мне совершенно все равно. Только произносите это с обычной громкостью, если будете это произносить.

Снова представьте толпу, их рты закрываются, волосы поднимаются, челюсти сжимаются. Они видят вас, и они знают вас. Вы взволновали их своим присутствием. Вы движетесь с нормальной скоростью, но замедляетесь по сравнению с толпой.

Они меняют направление. Они движутся к вам. Они хватают вас. Они рвут ваши волосы и одежду, они кричат на вас, и падают на вас сверху, одна большая груда народного суда.

Откройте глаза.

Взгляните на маленькую лампочку на потолке. Знайте, что вы обнажены.

Вы в одиночестве. Вы в порядке.

Вы видите основание лампочки на потолке? Электропровода помещены в пластиковый конус, ввинченный в потолок. Он был незаметен, потому что сам по себе не привлекает внимания, просто делает то, для чего был создан. Это известно Вам про электроприборы. Вам многое известно про электроприборы.

Вы завершили прослушивание Стороны А первой кассеты подготовительной программы от Лаборатории Глубокого Изучения. Прежде, чем перейти к стороне Б, задумайтесь о длине и силе ваших ногтей, уставившись в потолок.

Конец стороны А [Звон колокольчика]            

 Кассета 1, Сторона В. Не теряйте головы.

Сейчас мы приступим к физической подготовке к обследованию.

Лягте на спину, ноги прямо. Позвольте ступням расслабиться. Положите руки на живот. Вдохните глубоко в себя. Вдох... выдох.

Ощутите ваш живот сразу под вашими ребрами. Дышите медленно и глубоко, ощутите двигатель вашего тела.

Вы ощущаете ваше сердце?

Продолжайте дышать.

Вы ощущаете свои органы пищеварения?

Продолжайте дышать.

Надавите на живот пальцами левой руки. Что вы чувствуете? Вы чувствуете ваш желудок, за своими левыми ребрами? Вы чувствуете вашу селезенку? Что еще вы чувствуете?

Вы ощущаете шрам на вашей коже? Как вы получили его?

Поместите правую руку на подбородок и потрогайте длинный тонкий шрам на нем. Пробегите пальцами по подбородку, туда-сюда, игриво и беззаботно, как в детстве.

Пробегите другими пальцами по животу, туда-сюда, сосредоточенно и сконцентрировано.

Эти шрамы одинаковые? Нет.

В вашей прежней комнате, вы были замечены касающимися своего шрама на животе. Смогли бы вы вспомнить, как получили его? Вы не должны быть в состоянии это вспомнить, судя по всему, вы и не могли вспомнить.

Вам следует продолжать пытаться. Кожа помнит больше, чем мы думаем.

Дышите. Вдох, выдох.

Сядьте. Быстро. Поверхностные, быстрые вдохи. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Не позволяйте себе долго расслабляться. Найдите способы удивить ваше тело так же, как другие скоро найдут способы удивить его. Напомните вашему телу, что вы можете контролировать его в случае необходимости. Напомните вашему телу, что у вас есть голова, и что голова превалирует над всеми моторными функциями. Напомните вашему телу, что вы могли бы по желанию уничтожить его в качестве доказательства силы и власти.

Вы не планируете уничтожать свое тело, но оно должно знать, кто здесь хозяин. Вы. Вы хозяин своего тела. На данный момент это все, что вы можете контролировать.

Задача Лаборатории Глубокого Изучения - найти причину жестокости людей по отношению к людям. Исследование осуществляется с помощью применения насилия к человеку, однако, так как это научный процесс, это оправдано — так как данные исследования ведут к изменениям. Общество презирает насилие, но только внутри самого общества. Институт находится за пределами общества.

Встаньте.

Поднимите ваши руки в стороны так, чтобы они были параллельны полу. Наклоните голову вперед. Медленно поверните ее влево, затем обратно вправо. Повторите.

Вы не жестоки. Я не могу знать наверняка, но я могу сказать вам об этом, чтобы вы поверили. В конечном счете, это то, во что должен поверить Институт, но они могут поверить только если верите вы сами.

Вращайте головой быстрее.

Вы не жестоки.

Быстрее. Ощутите, как кожа вашей шеи натягивается сильнее с каждым движением. Прислушайтесь к ощущениям в сухожилиях.

Вы не жестоки.

Практикуйте эту позу, это упражнение. Подготовьте свое тело к предстоящему. Именно так ваше тело будет расположено в течение Исследования 1: ваши руки скованы и бедра закреплены, ноги вытянуты перед вашим телом, голова вращается в аппарате.

Аппарат будет двигаться быстрее, чем могут ваши мышцы. Аппарат сделает это пять раз и остановится.

Остановится надолго. Или, возможно, ненадолго. Вы не осознаете темп работы машины. Время там не имеет значения.

Движение возобновится на другой скорости. Важно, что вы знаете ощущение собственной шеи. Кожа помнит больше, чем вы думаете.

Важно помнить о дыхании, пока вы будете в аппарате. Вдох... и выдох. А когда вы не сможете, делайте короткие поверхностные вдохи, как только станет возможно. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Назначение аппарата не имеет значения. То есть, я не знаю о его назначении. Но я знаю, что в итоге вы будете обследованы на предмет последствий сотрясения. В итоге вы получите сотрясение. От данного аппарата или любого другого. Похоже, аппарат существует просто для того, чтобы вы привыкли к физическим манипуляциям. Он также может проверять ваше терпение при внезапной агрессии.

Вы можете прекратить вращать головой. Расслабьте ваши руки и откройте глаза.

Медленно вдохните... и выдохните.

Тихо, про себя, подумайте о песне «Green Fingers».

Вы знаете эту песню. Вы слушали ее много раз до того, как были помещены в Институт. Ваша сестра рассказала нам, что это была ваша любимая песня.

Ваша сестра рассказала нам многое. Вы можете подумать о прощении позже. Сейчас думайте о песне. Позвольте ей звучать в вашей голове.

Откройте око в вашем разуме и посмотрите на саму себя. Взгляните на свое тело сверху. Позвольте внутреннему оку подняться вверх через основание лампочки в потолке, сквозь провода, за пределы Института, через кабели, натянутые вдоль длинных столбов. Следуйте за ними к парку с прудом.

В пруду будут гуси. В парке будут люди.

Некоторые люди будут танцевать. Они крутятся на своих спинах и головах. Их виски выбриты, ноги - словно пружины.

Наблюдайте за этими людьми с помощью внутреннего ока. Не обращайте внимания на низкие ритмы их переносных магнитофонов; впустите в ваш разум только «Green Fingers».

♫ Волшебство в ее руках♫ ♪ У нее были зеленые пальцы ♪

Наблюдайте за тем, как танцоры в парке двигаются и брыкаются. Наблюдайте за их равновесием. За тем, как их руки хватаются за землю не для поддержки, а для преодоления препятствия. Они танцуют ради веселья. Они также танцуют для тренировки. Они знают, что в опасности. Он знают, что их могут забрать в Институт. Они были в Институте. Они знают, что они не могут учиться сражаться. Они знают, что могут учиться танцевать. Они называют то, что делают «танцем», но это нечто большее.

Вы видите их ноги? Видите их руки? Они исполняли свои танцы годами.

Слышна музыка. Видна толпа, потрясающая своими кулаками и ликующая. Поблизости люди с солнечными очками, и сигаретами, и неприглядной собакой. Они наблюдают за танцем. Они никак не дают понять, известно ли им то, что это нечто иное, чем танец.

Око в вашем разуме знает.

Позвольте оку в вашем разуме вернутся через лампочку в потолке к вам.

Согнитесь над полом. Позвольте песне «Green Fingers» звучать в вашей голове. Используйте свои руки, чтобы сдвинуть землю и выбрасывать ноги вместе с ритмом. Ударяйте ногами в такт музыке.

У вас нет ни времени, ни поддержки для того, чтобы научить свое тело тому, что знают те танцоры, но для вас важно верить, что вы могли бы это сделать.

Поднимите свое тело на одной руке и проверните землю под собой. Продолжайте двигать ногами в такт ритму, прорезая ими воздух. Позвольте своим бедрам двигаться в лад с вашими коленями.

Вы не жестоки. Вы обнажены. Вы одни. Вы в порядке. Вы чувствуете, что вы в порядке.

Вы завершили Кассету 1 Подготовительной Программы от Лаборатории Глубоких Исследований. Пожалуйста, поместите кассету в разъем возвращения имущества справа от вашей двери. Желательно, около 10 утра; это время, когда определенный сотрудник персонала Института сможет ее забрать.

Вам придется угадать, когда будет 10 часов. Это примерно три часа спустя времени доставки вашего ужина.

Кассета 2 начнется по вашему возвращению из Лаборатории, когда физическая и эмоциональная выносливость вернутся к удовлетворительным показателям.

Конец стороны Б [Звон колокольчика]

Аромат свечи на сегодня: САНИТАРНАЯ ПОМОЩЬ СТАТЕН-АЙЛЕНДА

Музыка для релаксации на сегодня: МЕДВЕДЬ-ПОДРОСТОК, ПОЕДАЮЩИЙ КУКУРУЗУ

Сегодняшняя ванна наполнена: ЕЖЕГОДНИКАМИ СТАРШЕЙ ШКОЛЫ

#Within the Wires