#я только заселила её | Explore Tumblr Posts and Blogs

deavile · 10 months

Text

III Имя твоё на губах замерло

Мой герой.

Именно так называла меня Марго. Прошло всего около двух недель, как я здесь появился, однако за столь короткий срок мне удалось понравиться главной хозяйке очаровательного дома. Марго чуть ли не сдувала с меня пылинки, а за любую, порой даже малейшую, помощь благодарила так, словно я ради неё горы свернул. Мне было несложно протереть пыль, пока она занималась полами. Я не вредничал, если она просила меня постоять возле плиты. Иногда бытовые дела даже помогали уйти в себя и собраться с мыслями. Мой мозг часто отключался и уходил далеко-далеко, в то время как руки делали всё машинально — уборка или готовка не требовали умственных усилий.

За это время я лишь понял, что, видимо, до моего появления за всё здесь отвечала Марго — уборка, готовка, исправность и в целом порядок. Познакомился, конечно, я не только с Марго. Саша оказался юношей неразговорчивым и неловким. Со мной он вёл себя странно либо никак не реагировал. Я пытался поговорить с ним на нейтральные и обыденные темы, чтобы узнать о нём побольше, исходя из мелочей, однако ему тяжело давалось общение. Напрашивались только предположения — либо стеснение, либо неумение коммуницировать. Склонялся больше ко второму, потому что Саша был нелюдимым и чересчур пассивным. Между ним и Марго часто вспыхивали бытовые конфликты, где вторая вопила на него из раздражения и злилась за его бездействие. Саша лишь раздражённо вздыхал и запирался в своей комнате. Хорошо, мы имеем инфантильного ребёнка, будто бы находящегося в переходном возрасте. Когда сам не знаешь, чего хочется. Саша определённо проблемный человек.

Была ещё она — принцесса. Вслух я, конечно, её так не называл, потому что знал, что ей не понравится. София — красивое имя. Как мне казалось, оно было ей к лицу, под стать нежной внешности и большим грустным глазам. Однако Соня была настолько робкой, что первые дни в прямом смысле пряталась от меня. Лично с ней я поговорил только на четвёртый день, и то по моей настойчивой инициативе. Ей просто было неловко сбегать посреди начавшегося разговора. Я специально выбрал такую ситуацию для нормального знакомства, чтобы у неё не было возможности спрятаться. Это могло показаться подлым с моей стороны, но я делал это из лучших побуждений. Мне не хотелось, чтобы она боялась меня. Если я не ошибся, у меня получилось немного подступиться к ней. По крайней мере, сейчас она не пряталась от меня и могла даже спокойно находиться в моём присутствии, пускай явно зажималась и нервничала, когда я делал акцент именно на ней.

Дом в ромашковых полях оказался настолько приятным и комфортным для меня, что я просто был в восторге, когда Марго предоставила мне целую просторную комнату с огромными окнами. Сделала она это, потому что узнала о моём увлечении. Рисование — моя отдушина. Мне нравилось копировать действительность и передавать красоту, запоминать рукой, копить особые моменты. Марго сначала хотела пристроить меня в обычную комнату, однако после настойчиво заселила в мою нынешнюю, так сказать, мастерскую. До этого здесь хранился разного рода хлам, но, видимо, я настолько понравился Марго, что мы вместе перетащили все вещи в свободные и ненужные комнаты, чтобы я смог воспользоваться всем пространством в полной мере. В итоге за две недели я хорошо обустроился в своём пристанище — мои некоторые картины уже висели на стенах, везде были расставлены банки с краской и прочие материалы для рисования. Так сказать, у меня здесь царствовал творческий беспорядок. Я заметил, что Марго была чистюлей и, мне казалось, её будет раздражать моя небрежность во время рисования, однако она совсем ничего не говорила против. Даже тогда, когда один раз угодила ногой в банку краски в поисках меня.

Меня всё устраивало.

Самым первым, при появлении, я повстречал Кирилла. Дорисовал ли я с ним картину? Да, однако я никому её не показывал, даже самой модели. Почему-то не хотелось. Изначально Кирилл показался мне юношей приятным и даже по-своему ребячливым — он так искренно и наивно улыбался всего лишь цветку в тёплых и вкусных лучах алого заката. Я, как творец, не удержался и, конечно, решил изобразить этот особый момент. Однако, когда я закончил картину и поближе познакомился с Кириллом, мне пришло осознание, что я в самом деле нарисовал то, что никто видеть не должен. Прятал я эту картину из уважения к Кириллу или просто не хотел делиться такими моментами — не знаю. Кирилл вовсе не был наивным и ребячливым. Он не был таким, каким я увидел его тогда. Точнее, был, но внутри, не наяву. Это личная картина.

На самом деле с Кириллом отношения у меня были никакие. Оно и понятно, я только-только зародился и вообще обрёл в полной мере свободу. Рядом с ним была не менее интересная личность, и ею была Карина — невероятно утончённая и незабываемая девушка. Не сказать, что её внешность была особенной. Она была самой обычной, но то, как она себя вела и подавала — было в этом что-то притягательное. Я часто замечал её рядом с Кириллом, и их дуэт был таким противоречивым: с одной стороны Кирилл, что был для меня громоздким и тяжёлым по ощущениям; с другой — лёгкая и изящная Карина. Мне нравились разные люди, но и девушки в платьях цепляли мой глаз. Карина явно любила платья — это было сразу заметно. Я мог бы нарисовать Карину, но почему-то мне не хотелось её касаться даже в плане творчества. Порой за простотой скрывалась чарующая красота.

В вересковых полях я познакомился с Кирой. Сразу, как я её увидел, то понял, что она — моя. Не в том плане, что я на неё претендовал или что-либо ещё. Я смог разглядеть в ней творца и художника за мгновение, и она во мне тоже. Мы легко нашли с ней общий язык и сейчас могли часами обсуждать рисование и красоту окружения. Кира была ошеломительной и активной. Она была в каком-то роде отличающейся от норм. Честно говоря, я — тоже. Кире очень понравились мои длинные волосы. Она несколько раз просила меня позволить ей заплести меня, однако я не разрешал. Это могло бы быть всё очень очаровательно, вот только мне стоило узнать Киру получше, прежде чем я позволю ей зайти дальше.

Я пытался со всеми наладить приемлемые отношения, но это не означало, что я сразу же нараспашку разрешу со мной всё, что душе угодно. Моё расположение тоже нужно заслужить. Обычная доброжелательность — гарантия того, что, скорее всего, ты сразу же всем понравишься, и тебя радушно примут.

Мне казалось, что на Кире мои знакомства закончатся. Вот только...

— Чёрт возьми, что с тобой?

Я оглянулся в сторону, откуда исходил взволнованный голос Карины. Так случилось, что Карина, Соня и Марго устраивали чаепитие в вересковых полях, и меня пригласили присоединиться, когда я просто мимо проходил. Сначала мой взгляд метнулся, собственно, к Карине, что и привлекла моё внимание. Её лицо было ошарашенным, словно она призрака увидела. После этого я наконец-то соизволил поглядеть на то самое приведение.

— Ты меня в первый раз видишь? — спросил гость.

Ох, мои извинения — это была ещё одна девушка. Она была в грязи и пыли, с её тёмных волос падали увесистые дождевые капли. Какое, однако, любопытное приведение. За стенами особняка бушевал ливень. Он ощущался по-особенному в этом дряхлом доме, будто бы я в атмосферном фильме.

— Ты выглядишь так, будто тебя по сырой земле протащили, — ответила Карина.

Таинственная незнакомка хрипло посмеялась, после чего смахнула сырые кудрявые волосы наверх, позволив мне наконец-то увидеть её чумазое лицо.

— Я была почти три недели в лесу. Ты думала, я вернусь оттуда чудесной принцессой из сказки? Во второй раз мне не везёт. Даже забавно. Я снова угодила под ливень во время возвращения.

— Какого... — хотела что-то сказать Карина, но отмахнулась. — Ты мне объяснишь, почему ты живёшь в лесу, а не в особняке? Это безответственно с твоей стороны — оставлять Риту на произвол судьбы.

— А тебе не кажется, что Рита уже давно самостоятельная девочка и ей уже не нужна столь сильная опека личностей? Она вправе сама склоняться к решениям в зависимости от наших энергий.

— Но...

Лесная гостья даже не стала её слушать, просто стянув грязные ботинки и прошмыгнув мимо. Карина тут же замолкла, удивлённо смотря ей вслед.

Это уже правда стало интересным...

— Неужели кикимора болотная вернулась? — усмехнулась Марго, когда чумазая девушка вышла в гостиную, явно намереваясь сразу завернуть в сторону лестницы.

Я переглянулся с притихшей Соней. Та вновь вся сжалась и занервничала — её руки непроизвольно начали ковырять друг друга. Боюсь, в этот раз причиной её нервозности был вовсе не я.

— Могла не возвращаться, но я это... — улыбнулась незнакомка, наклонив голову и прищурившись, — по винцу истосковалась. Ты просто не представляешь, как я сейчас напиться хочу.

— Смотри, а то Карина тебя вышвырнет обратно, откуда ты приползла в такую погоду, — понимающе кивнула Марго.

— Я и без неё знаю, где выход.

— Погоди, кикимора! — окликнула Марго девушку, когда та только наступила на первую ступень лестницы. — Познакомиться-то не хочешь?

Я понял, что она намекала на меня. Мне ещё ни разу не выпала возможность даже просто пересечься с так называемой кикиморой. Однако мне уже было очень интересно узнать её имя.

— Oh? Yes, of course, — внезапно на английском ответила Вита, остановившись и наконец-то обратив на меня внимание. — It`s strange, but I always miss the most interesting. I`m sorry, — она усмехнулась, разведя руки в стороны, — I`m not properly dressed. Well... (Ох? Да, конечно. Это странно, но я всегда пропускаю самое интересное. Прошу прощения, я одета неподобающе)

— Puis-je connaître ton nom? — решил не оставаться я в стороне. (Могу ли я узнать твоё имя?)

Все вдруг удивлённо уставились на меня, и я сдержал усмешку.

— Подожди, ты сейчас... заговорил на французском? — уточнила Карина.

— Да.

— Откуда вы такие всезнающие берётесь? — вздохнула Марго. — Если Виту я хоть чуть-чуть понимаю, то твой набор звуков я вообще сейчас не поняла. Соня, ты же любишь Францию? Смотри, у нас француз поселился.

Соня тут же стушевалась, скромно опустив взгляд на свои руки.

— Я спросил, как тебя зовут, — обратился я лично к незнакомке.

Та хитро прищурилась, быстро пробежавшись по мне взглядом. Я понял, что она подметила во мне всё, что ей нужно.

— Вита, — бросила она.

Виталина.

— Меня зовут Владислав.

— Nice to meet you, Vladislaiv! — рассмеялась Вита. Несмотря на то, что её голос был низким и хриплым, её смех звучал обворожительно. (Приятно познакомиться, Владислэйв!)

Она специально исковеркала моё имя, однако меня это совершенно не задело, сколько позабавило. После этого Вита тут же ринулась вверх по лестнице, судя по всему, приводить себя в порядок.

Виталина — имя жизни. Или всё-таки просто Вита? Как ни странно, мне эгоистично хотелось, чтобы она оказалась именно Виталиной. Такое красивое имя ей подходило.

— Вот это была Вита. Я её кикиморой болотной называю, потому что она вечно по болотам где-то шляется, лягушек притаскивает, — стала рассказывать мне Марго.

— Кикимора болотная? — усмехнулся я. Не очень лицеприятное прозвище.

— По правде говоря, с Витой близко не общаюсь, поэтому мало что могу тебе о ней рассказать. Я вообще о ней только сейчас вспомнила, — продолжила Марго, заботливо наливая кипяток в чашку Сони. Та всё так и сидела тише мыши, наблюдая за происходящим.

— Вита такая же новенькая, как ты, — присоединилась к диалогу Карина, что тяжело опустилась на стул. — Она здесь недавно, месяца три, наверное. Так особо и не привыкла к особняку, судя по всему.

Вот как, значит. Полагаю, я могу прекрасно понять Виту. Влиться в общество, будучи новеньким, всегда волнительно и тяжело, потому что неизвестно, как тебя воспримут. У меня вроде получалось весьма неплохо, пускай я твёрдо держал границы и не вёл себя уж чересчур открыто. Я был осторожен, потому что ещё только знакомился со всеми. Ближе всех мне пока была Марго, но оно и понятно — она сама ко мне тянулась.

Мне было свойственно уходить в себя и отрыв, когда я преисполнялся энергией и вдохновением. Я мог рисовать часами, не отвлекаясь и порой даже забывая банально о себе позаботиться. Обо мне заботилась Марго, и я должен выразить ей благодарность. Иной раз я заседал в своей мастерской сутками, и она приносила мне что-нибудь съестное, причём так радостно меня кормила, будто от этого зависела её жизнь. Она начинала светиться, если я нахваливал её навыки готовки. Готовила Марго в самом деле вкусно. Меня даже забавило, что я ей уж настолько понравился, хотя мог понять — я был единственным, кто с охотой помогал ей во всём, даже если она не просила.

У меня не было причин переживать, что меня не примут или я стану изгоем — да, я понравился почти всем. В этом у меня не было сомнений.

Спустя некоторое время я вновь повстречал кикимору болотную. Меня позабавило это прозвище, однако я находил его неподходящим для столь загадочной персоны, как Вита. Я её почти не видел даже после знакомства, поэтому встречи с ней для меня были каким-то чудом. Я рисовал в вересковых полях, потому что мне понравилась атмосфера поздним вечером — тихо, спокойно, а ещё прохладно. Сегодня в ромашковых полях выдалась жаркая погода, и я чуть ли не очумел от духоты, хотя не имел ничего против солнца.

Вита вышла из особняка с двумя большими чашками, после чего начала... давить виноград? Это показалось мне ироничным зрелищем, потому что её лицо было таким серьёзным и сосредоточенным.

Я притаился в вереске, чтобы она меня не заметила, и смахнул навязчивую чёлку в сторону. У меня были глаза художника, в этом скромности меня лишили — я легко подмечал детали, недочёты и плюсы внешности. Для меня внешность человека имела большое значение, однако не в том плане, что я не стал бы с кем-то общаться просто потому, что человек внешне мне не понравился. Скорее, мне нравилось рисовать необычных или просто красивых людей. Все по-своему красивы, однако порой бывали моменты, где внешность человека расцветала по-особенному.

Я и сам не заметил, как резко перевернул холст и стал быстро чиркать грифелем новый набросок. Это произошло больше машинально, ежели осознанно — я слишком был увлечён моментом, когда Вита старательно давила виноград.

У неё были лукавые и лисьи глаза, а ещё интересный стиль одежды — висел на её стройном теле, как мешок, однако ей это безумно подходило. Я ухмыльнулся, когда у меня в голове промелькнула мысль, что родинки — это места, куда чаще всего целовали в прошлой жизни. Просто Вита была вся в родимых пятнах, и я не заметил эту особенность в первую встречу. Тогда она была вся в грязи и мокрая после ливня, её внешняя красота отошла на второй план. Ещё меня позабавили чёрные кудри — красивые, необычные.

Меня больше зацепило, что мы были чем-то похожи внешне — палитрой, я бы сказал. Было бы забавно, окажись она моей потерянной сестрой, однако это было невозможно, ибо мы всего-навсего личности, причём из разных внутренних миров. Но это красивое совпадение. Мне нравилось сочетание чёрного и красного, и своя внешность мне тоже вполне симпатизировала, иначе бы я так не пёкся о собственном внешнем виде.

Я не успел нарисовать Виту полностью, однако у меня получился хороший набросок — один из лучших за всё время, как мне показалось. Вита вскоре закончила мучить виноград и вновь ушла в особняк. Интересно, заметила она меня или нет. Может быть, она просто не стала мне ничего говорить.

О да, я был очарован Виталиной.

В следующий раз мне посчастливилось её встретить на крыше особняка вместе с Кириллом. Она зажимала между губами гвозди и держала доски, пока второй их прибивал. Я понял, что, скорее всего, вересковые друзья стали страдать от протечек. Пасмурная погода у них была частым гостем. Они прекрасно справлялись без меня, поэтому я снова тихо притаился в вереске и раскрыл свою папку с набросками, чистыми холстами и рисунками — я везде её т��скал с собой, ибо вдохновение порой ударяло в голову совершенно внезапно. Я стал поспешно искать тот самый набросок с Витой. Мне не удалось его закончить, потому что я засомневался в том, смогу ли изобразить её без натуры. В итоге, пока они чинили крышу, я вновь внимательно приглядывался к Вите и старательно работал грифелем, лишь бы успеть нарисовать как можно больше — я мог бы попросить её лично попозировать мне, однако робел. Её я знал меньше всех, поэтому даже не представлял, кем она могла оказаться.

Закончил я рисунок у себя в мастерской, потому что там оставались мелочи — я любил работать в цвете, однако Виту нарисовал в графике. Мне не очень нравилась скудность цветов, поэтому грифелем в основном просто делал наброски, после чего работал разными красящими материалами — от простых акварельных до масляных красок. Этот рисунок был слишком хорошим. Я впервые был так сильно доволен результатом.

Виту я повстречал спустя несколько дней за столом в гостиной. В вересковых полях зачастую было так тихо и спокойно, даже навеивало какой-то чарующей меланхолией. Я не планировал заходить в гости, просто прогуливался в их полях, однако заметил кудрявую макушку своей музы в окне и не удержался от визита. Внутри вновь была сплошная тишина, слышалось лишь размеренное тиканье старинных стоящих часов и скрип пера, коим водила по бумаге Вита. Я, робко на своё удивление, раскрыл папку и нашёл рисунок с ней, всё ещё метаясь в сомнениях, стоит ли мне показывать это творение ей. Она была единственной из знакомых, что осталась для меня полной загадкой. Я почти ничего не мог о ней сказать. Вела себя она тоже осторожно и замкнуто, её сложно прочитать по действиям и даже что-то предугадать насчёт неё. Таких людей, кажется, принято называть мутными.

Я приблизился к ней, приложив папку к груди. Будь у меня шляпа, я бы сделал это более грациозно, однако пользовался тем, чем мог — мне хотелось произвести хорошее впечатление.

— Lady, puis-je vous demander une minute d'attention? (Леди, могу ли я попросить у Вас минуту внимания?)

Вита писала химические реакции, и меня это удивило. У меня даже не было мысли, что она могла увлекаться чем-то подобным. Та тут же улыбнулась и взглянула на меня, окунув перо в чернильницу. Я прекрасно понимал, что она вряд ли поняла суть моего вопроса, поэтому даже не надеялся на ответ. Это был больше риторический вопрос.

— Well, now I understand everyone else, — ответила она. (Что ж, теперь я понимаю остальных)

Я не совсем расслышал на слух, что она ответила, но, кажется, примерно понял смысл сказанного.

— Виталина, верно?

Вита вдруг вздрогнула и прищурилась на меня так изучающе и подозрительно, словно я какой-то неизведанный объект.

— Это уже любопытно, — ответила она. — Я никому не говорила своё полное имя, которое себе дала. Мне кажется, оно слишком изящное для меня, однако мне нравится, как оно звучит.

Всё-таки она Виталина. У меня даже камень с души упал, пускай это всего лишь имя.

— Как по мне, оно тебе к лицу. Как только ты представилась мне Витой, я сразу же захотел назвать тебя Виталиной.

Вита внезапно усмехнулась. Мне даже показалось, что она слегка смутилась, потому что отвернулась и поджала губы.

— Вот как, — ответила она. — Прошу, зови меня Витой при всех.

— А наедине?

— Не думаю, что мы будем часто оставаться наедине.

— Прямо сейчас мы одни.

Она вновь усмехнулась. Кажется, я её забавлял. Она криво улыбнулась, после чего вздохнула и сложила руки на груди. Явный признак нервозности и закрытости — я её стеснял.

— В любом случае, Виталина, — начал я, протягивая ей рисунок, — у меня кое-что есть для тебя. Beauté!

Пускай вряд ли было по мне заметно, я очень сильно нервничал в этот момент. Моё сердце беспокойно билось, а ладони даже немного вспотели. Я не стеснялся делиться своим творчеством, но почему-то прямо сейчас мне было даже в каком-то роде неловко показывать Вите рисунок с ней же.

Вита заинтересованно бросила взгляд на рисунок, а после её глаза расширились — явное удивление. Она приоткрыла рот на мгновение и приняла рисунок, внимательно рассматривая.

Она вдруг рассмеялась, и я даже вздрогнул от неожиданности.

— Well... I`m so confused that I even forgot all the words. (Хорошо... Я так растеряна, что даже забыла все слова)

— Тебе нравится?

Вита взглянула на меня нечитаемым взглядом, после чего снова стала разглядывать рисунок.

— Это точная моя копия, — ответила она серьёзно, однако вновь расплылась в хитрой улыбке. — По правде говоря, я видела, что ты следил за мной. Мне казалось, ты просто от скуки таким занимался. Оказывается...

— Ты красивая, — перебил её я.

Это могло прозвучать по-идиотски, однако мне хотелось быстрее дать понять ей, зачем я это сделал.

— I know.

Кажется, её не очень тронул мой комплимент, потому что она опять посерьёзнела.

— Можешь забрать рисунок себе.

— Не думаю, что я уберегу его, однако... благодарю.

Это был первый разговор наедине с Виталиной — моей первой музой.

3 notes · View notes