Записки не фотографа #1
Первая вылазка.
Был уже пост о покупке и тесте фотоаппарата. И вот, довольно неожиданно для себя, в разрез моим планам на выходные, я решил сходить в центр пофотографировать, пока ясная погода.
Примерно такое фото я увидел в метро, решил его повторить.
Изначально, планы у меня были наполеоновские (как я это потом понял), хотелось поэкспериментить в метро с высокой выдержкой, хотелось сфотографировать один объект, который я вижу уходя с работы, хотелось побывать в центре в "золотой час". Я даже думал, что всё успею, но планом не было суждено сбыться.
Но, по порядку.
Я решил, что сначала зайду в центр в "золотой час", а потом всё остальное, потому что, если выйти ранее, будет темновато.
"Золотой час" - это час после восхода солнца и час перед закатом. Тогда солнечным лучам нужно пройти через бОльшую толщу атмосферы и свет становится мягкий.
Естественно, ничего бомбезного я запечатлеть не ожидал, но ознакомиться с возможностями освещения и особенностями ландшафта было интересно.
И, о чудо! С 8 до 9 утра в центре Питера довольно безлюдно, что очень порадовало. А те люди, что были, занимались фото))
Сделал ещё одно фото места из фильма "Невероятные приключения итальянцев в России".
Испытал зум, фокус и стабилизацию.
Зум крут и стабило тоже, но, естественно, такое увеличение использовать не для съёмки видео.
Я сам ощутил, когда "золотой час" прошёл. Снимать против света итак такое-себе, а тут стало очень ярко.
Вот живьём я этот кадр видел очень красиво, а для фото выставить настройки очень сложно. Для интереса сделал и фото на смартфон.
Кстати, заметно, что угол обзора гаджетов идентичен.
Как видно, на Nikon засвеченное небо, а смарт спасает HDR. Вобще, люблю HDR, картинка становится как на открытке. Хотя, возможно, слишком красочно.
Это проблема. Мой фотоаппарат не очень гибкий настройками, в основном автоматика. Экспонометра нет, я полагался на гистограмму, но она показывала, что кадр не пересвечен. Тем не менее, небо в хламину. Я пытался снижать яркость, но остальное становилось темноватым. Нужно над этим поработать. Оправдывает только то, что я снимал против света.
Удивило, в 9 утра видел экскурсии детей и азиатов, чего это их поднимают в такую рань?
Потом, я пошёл в сторону Эрмитажа. Нашёл то место, где видно Петропавловскую крепость сквозь разводной мост. Но покажу другое фото, ибо мост не разведён и смотрится неочень.
Тут я обратил внимание на заряд батарей. Камера показывала, что осталось менее половины.
"И не мудрено, я гуляю больше часа, и видео снимал, постоянно играю с зумом, да с прошлой прогулки батарейки не менял." Подумал я, и решил выключить камеру, пока не дойду до нужного мне места.
Так и закончилась моя прогулка. Камера не включалась.
Прогноз погоды показывал, что было -2 градуса. Это конечно не сильно холодно, но батарейки не любят низких температур, впрочем, как и электроника.
Главный вывод этой прогулки - нужно думать о погодных условиях. Камере и холодно, да и промокнуть она может.
А вот то, что она работает не на своём аккумуляторе, а на 4х пальчиковых батарейках это плюс. Я мог бы сходить и купить ещё пачку и продолжить гулять, но я всё уже понял и решил закончить. В следующий раз буду пользовать её до талого включённой, посмотрим, что будет.
И в метро камера не отогрелась, заработала только дома. Так что, кажется, зайти в кофейню, отогреть камеру, не выйдет.
Забавно, теперь она показывает полный заряд.
Нужно уже озаботиться и купить аккумуляторные батарейки. Нужно ли брать 8 штук, чтобы было на замену?
А вот когда я спускался в метро "Адмиралтейская", в пол десятого, по эскалатору наверх двигалась уже ощутимая толпа людей.
2 notes
·
View notes
story of my life 3/4
Брэндон...
Он был другим, непохожим ни на кого, с кем меня когда-либо сводила жизнь. Начиная от внешности и заканчивая характером, поведением в той или иной ситуации и взглядом на мир. Я привыкла к вранью, безразличию, наплевательскому отношению, а тут внезапно он — честный, заботливый, внимательный, надежный... он буквально сразил меня наповал своей уверенностью, мужественностью и поистине дьявольской харизмой! Впервые в жизни рядом с мужчиной я чувствовала себя в безопасности — не только от внешних угроз, но и от него самого: как бы он ни был зол на меня, я знала, что он не то что пальцем не тронет, но даже не оскорбит. Это опьяняло, заставляло следовать за ним, даже если бы в конце меня ждала неминуемая смерть.
В Америке я провела в общей сложности один месяц, хотя изначально речь шла о 14 днях: потом я должна была лететь в Германию. Но какая там Германия? В назначенный день я улетела, это так, почти двое суток болталась в воздухе на манер доктора из советской комедии «Невероятные приключения итальянцев в России», посмотрела на Берлин из окна аэропорта и вернулась в невероятно сильные итальянские объятия.
«Ты все равно вернулась бы ко мне. Через день или два, под каким-нибудь дурацким предлогом. Я просто ускорил процесс»
Он прав, так бы я и сделала. Даже несмотря на временами просыпающуюся совесть: Что ты делаешь? Разве не видишь, ты разрушаешь чужую жизнь, чужие отношения! Ладно ты, твой мир итак в руинах, но он... разве он этого заслуживает?!
Нет, Брэндон заслуживал счастья. Я же не ассоциировала себя с этим понятием вовсе: ну серьезно, скольких мужчин я сделала счастливыми? В моем случае действовал перефразированный принцип Бегбедера — я мужчин не люблю, я их гублю.
Поэтому в минуты, когда совесть брала верх над сердцем, я заводила с Брэндоном разговор о том, что мы поступаем неправильно, нужно заканчивать с этими отношениями, пока еще не поздно. «Ты рушишь свою жизнь!» - звучало из моих уст с раздражающим постоянством. Брэндон злился, напоминая, что он взрослый человек и сам в состоянии решить, что делать и с кем быть.
Я хотела, чтобы он ушел. Ушел сам. Потому что все до него именно так и сделали. Потому что у меня никогда не хватило бы на это смелости. Впрочем, однажды я все же сказала ему об этом (правда в тот момент у меня чуть не остановилось сердце, но все же), он уточнил, действительно ли я этого хочу, я подтвердила, он вышел за порог гостиничного номера, но спустя секунду я бросилась за ним, умоляя вернуться... Когда эти слова буду произнесены в следующий раз, Брэндон возьмет меня за руку и скажет: «Хорошо, я уйду. Но ты пойдешь со мной».
А еще потому что я совершенно его не понимала, а его поведение вообще не укладывалось в моей голове! С самого первого дня он вел себя так, будто это не банальная измена, не мимолетное увлечение, а нечто большее. Будто между нами нет никаких преград, будто впереди долгая и счастливая жизнь вместе. Брэндона не смущали его отношения с другой девушкой, мои неостывшие чувства к мертвому социопату, разные континенты, вообще ничего! Он говорил: «когда мы вместе, есть только ты и я»... стоило бы относиться к этим словам чуточку серьезнее, но кто мог знать, что все сложится именно так?!
Он мог.
Итак, все как один разговоры на тему «потрахались, развлеклись и хватит» заканчивались одинаково — моей капитуляцией: как я и сказала, мне бы никогда не хватило смелости сделать последний шаг (по крайней мере, когда мы были на расстоянии вытянутой руки). Я осознавала, что чувства к американцу сильные и необузданные, но давать им определение и тем более поддаваться... нет, увольте!
И все же иногда мне кажется (но чаще я в этом абсолютно уверена), что я влюбилась в него еще в том августе, а не пятью месяцами позже... Но тогда, я этого не понимала. Или из-за Арсения боялась принять все, как есть.
Из Америки я уезжала самым счастливым человеком на свете. Даже если бы слова Брэндона про то, что «наша история продолжается» оказались красивым фантиком и не более того, если бы он забыл обо мне уже на следующий день, я бы и тогда была счастлива. Но все произошло ровно так, как он и сказал. Все и всегда происходит так, как этого хочет он.
Увы, но переступив порог квартиры, я очутилась в кошмаре. Словно никуда и не уезжала: тот же бардак, накануне побега, те же вопросы без ответа... Единственное, что изменилось, — это я сама. Еще никогда я не чувствовала себя такой привлекательной, свободной, уверенной, а главное — желанной мужчиной: не столько духовно, сколько физически (последнее для меня было просто немыслимым!). Я была воодушевлена приключением, но не питала никаких иллюзий насчет американца, в кои-то веки я смотрела на вещи объективно. Пускай и через несколько дней после моего отъезда он подал документы на российскую визу...
Я хотела жить полной жизнью, начать все с чистого листа, набраться опыта, забыть о прошлом... однако прошлое не собиралось так просто уходить. Вина за прожитое счастье с другим мужчиной всего через два месяца после трагедии настигла меня практически сразу. «Получается не так уж ты его и любила, а разговоров то сколько было, ээх...» - знаете, даже сейчас я не могу дать однозначного ответа, была это настоящая любовь или это все гребаная зависимость, сродни наркотической. Уму непостижимо, но я винила себя даже в его смерти! Справиться с этими порывами помогали воспоминания обо всем, что я узнала накануне стихийного отъезда в другую страну. Это было больно, но отрезвляюще; да, я плохой человек, но и он не лучше, так какого черта?
Близкие и друзья не помогали, а лишь усугубляли ситуацию. В мае они желали, чтобы я поскорее забыла об этом кошмаре, начала радоваться жизни, а теперь, они отчитывали меня за счастливую физиономию, о причинах которой я молчала, взывали к совести, давили на больное: «у тебя жених погиб, а ты ходишь счастливая, будто ничего и не произошло». Я всегда добавляла к этому, что в ту минуту он был вместе со своей любовницей и расстегнутыми штанами. Оппонент молчал, молчал, а потом акцентировал внимание на другом: «Но он же погииииб». Да я уже блять поняла, что я законченная мразь и предательница, сколько можно-то?
Тогда-то я и прекратила общение со многими друзьями и даже с семьей без какого-либо сожаления и предупредительных выстрелов. Впервые в жизни я не боялась остаться одна и больше ни за кого не держалась. У меня есть я, мы справимся.
В какой-то момент круг моего общения свелся к Брэндону, Магдалене, Мэттью и Антону, ака моему лучшему другу и единственному человеку, которому я сразу рассказала о американце (и пожалела об этом).
И конечно же в моей жизни был лучик света и надежды по имени Амелия. Я не видела ее почти два месяца, и теперь сгорала от нетерпения в ожидании долгожданной встречи! Мы с Мэттом договорились, что как только я вернусь, он привезет мне Амелию. Но Мэтт не торопился, а была уже середина сентября. Тогда я решила занять денег (поездка в Америку сильно ударила по кошельку) и забрать дочь самостоятельно. Я сообщила Мэтту о своих намерениях и — О, чудо! — через 2 дня Амелия была рядом со мной.
Минуты (условные) эйфории от нашего воссоединения сменились долгими часами самобичевания. Ну конечно, теперь я чувствовала себя виноватой перед собственным ребенком! За то, что практически бросила, звонила не каждый день, и, черт возьми, не привезла из Америки ни одного подарка!
Итак, Мэтт привез Амелию и вполне мог сразу возвращаться в Лондон, но решил задержаться. Он сразу заметил перемены во мне, все расспрашивал и расспрашивал, что такого произошло на другом конце земли. Я рассказала о Магдалене, о концерте любимой группы, о городах, в которых успела побывать, о океане, еде, полюбившемся американском акценте, людях, впечатлениях... О американце я умолчала. Не потому, что боялась осуждения/непонимания, а просто потому, что не хотела делиться этим прекрасным аспектом своей новой жизни еще хоть с кем-то (мне хватило реакции Антона). Мэтт не поверил, я бы тоже себе не поверила. В те дни я разве что только не танцевала в духе Джина Келли, до того меня распирало от счастья!
-Ты встретила кого-то? - спросил он однажды в лоб, я растерялась.
-Нет... да... то есть нет... это не имеет смысла, потому что все прошло...
Ну а после этого Мэттью вернулся к теме нашего с ним воссоединения. Он настаивал, что это лучший выход для всех, обещал, что отныне семья для него будет на первом месте, а не работа... Боже, что он только не говорил! Мэтт, конечно, слабо годится на роль заправского лжеца... однако что-то мне подсказывало, что рано или поздно все бы вернулось на круги своя. Я отказалась возвращаться к нему, озвучив первостепенную причину — «я не хочу этого, как и не хочу снова делать тебе больно».
Входить в одну реку дважды? Нет, спасибо.
Должна же я была хоть чему-то научиться?
Мэтт воспринял отказ несвойственным ему образом: выпил лишнего и наговорил кучу глупостей, начиная от «ты еще пожалеешь» и заканчивая «я отниму у тебя ребенка». Собственно, после финальной реплики он и отключился, а наутро, ползая на коленях, вымаливал прощение и сильнодействующее обезболивающее.
Уезжая в Лондон, Мэтт сказал, что я могу вернуться в любой момент. Не поверите, но это предложение было актуальным до недавнего времени. Что изменилось? Думаю, несложно догадаться.
Но вернемся же к событиям той осени. Мэтт уехал, и мы с Амелией зажили обычной жизнью. В этом и была ее ценность! Мне было хорошо и спокойно. Общение с американцем продолжалось. Каждую ночь, зас��пая под его голос, я боялась, что это был наш последний разговор... Однако наступало утро: Брэндон никуда не исчезал, а я все больше привязывалась к нему.
Я не заметила, как прошел сентябрь, приближался день моего рождения. К этому времени разговоры о приезде Брэндона в Россию сошли на нет, хотя раньше он без умолку болтал о том, как ему не терпится поскорее приехать, познакомиться с моей жизнью и в особенности с Амелией...
Прежде чем продолжить рассказ, стоит напомнить вот о чем —
у Брэндона сложные отношения с детьми. Об этом я уже писала и не один раз. Он их не любит, не считает за людей, а иногда и вовсе сторонится. Я как-то пошутила, «если вы устанете от Брэндона, просто возьмите любого ребенка на руки и он за километр не подойдет», так он обиделся. Но это правда, я не преувеличиваю. Когда у наших друзей родилась дочка и мы приезжали к ним в гости, стоило мне взять малышку на руки, я становилась для него невидимкой.
-Иди ко мне.
-Сначала отдай это ее матери, - «это», как вы понимаете, ребенок, и это самое безобидное обращение из всех, что слетали с его уст в ту пору.
Сейчас у Брэндона с малышкой Энн хорошие отношения, когда он приезжает в ЛА, она всякий раз бежит к нему навстречу с радостными возгласами, он берет ее на руки, кружит в воздухе, а потом эти двое просто сидят, обнявшись, время от времени о чем-то перешептываясь и играясь с волосами друг дружки.
Казалось бы, схема ясна — ему просто нужно время. Так же существует некая закономерность: Брэндон лучше сходится с детьми уже сознательного возраста, когда с ними можно о чем-то поговорить. (Значит ли это, что забеременев, мне придется исчезнуть лет на пять, прежде чем познакомить его с собственным ребенком?)
Однако есть исключение. Есть ребенок, с которым у него любовь и взаимопонимание с самой первой встречи — и это Амелия.
Я рассказала о ней в последние дни американских каникул, он очень удивился. Не ее существованию, а тому, что я скрывала это от него. К тому моменту я уже имела какое-н��какое представление о том, как Брэндон относится к детям и не хотела, чтобы... ой, да ладно, я просто боялась!
И вот он устроил сюрприз, приехав на мой день рождения, и они познакомились. Если поначалу чувствовалось какое-то напряжение, то уже на следующий день между ними воцарилась настоящая гармония: Брэндон обзавелся прозвищем Брэнди-Вэнди, а Эми не отходила от него ни на шаг и слушала завороженно все, что бы он не рассказывал.
Долгое время я думала, что Брэндон притворяется, чтобы доставить мне удовольствие, понравиться еще больше, впечатлить. Но потом стало очевидно — ему по кайфу проводить время с Амелией.
На сегодняшний день Брэндон и Амелия — лучшие друзья. Они невероятно близки, у них свои секреты, ритуалы, фразочки и приколы. Амелия растет и перенимает многие качества и привычки Брэндона, в некоторых ситуациях она доверяет свои мысли и проблемы в первую очередь ему, а не мне или Мэтту. Брэндон же полностью вовлечен в ее мир, знает что нравится, а что нет, знаком с ее друзьями, каждый день интересуется ее желаниями и потребностями.
Амелия обожает Брэндона и давно воспринимает его как своего второго отца, однако Брэндон не считает себя достойным такого звания и старательно убегает от ответственности. И это несмотря на то, что все семь лет он заботится о ней, защищает, помогает, воспитывает, учит новому, да просто делает ее жизнь счастливее и разнообразнее. Мне, по большому счету, все это не так важно: единственное, о чем я прошу Брэндона, — быть честным, даже если это причинит боль. Амелия умная девочка, она все примет и все поймет, но только не ложь.
Возможно, и в этом вопросе просто нужно время. Ведь с младенцами, которых прежде Брэндон сторонился, контакт налажен: когда мы были в Норвегии он без какого либо давления со стороны семьи проводил время со своей новорожденной сестренкой... Стало быть, еще не все потеряно?
Итак, вернемся.
Амелия была со мной на протяжении 1,5 лет. Наша жизнь была простой, но не лишенной трудностей. В особенности, материальных. В тот период я нигде не работала, перебивалась какими-то переводами. В месяц выходило порядка 16 тысяч. Были еще и деньги Мэтта, которые он переводил на карту с завидной регулярностью, но их я тратила исключительно на Амелию: еда, одежда, образование, медицина... Все остальное — квартплату, еду и одежду для себя, а так же врачей (проблем со здоровьем хватало) я оплачивала самостоятельно, кое-как сводя концы с концами. Мэтту все это не нравилось. Но как бы он не сокрушался и не проклинал мое упрямство, я стояла на своем — ты мне не муж и даже не любовник, я не возьму у тебя ни копейки для себя.
Семья, за исключением бабушки с дедушкой, никак мне не помогала. Не то, чтобы я часто просила, но прецеденты были: раз ты живешь как хочешь, никого не слушаешь, вот и справляйся сама, мы не станем вмешиваться. Бабушка и дедушка в свою очередь передавали продукты через друга-дальнобойщика, приезжали на подмогу, если была такая необходимость. Они были единственными людьми из условного прошлого, кто поддерживал меня в настоящем и не корили за постоянную улыбку на лице, в отличие от тех же родителей. Они тоже догадывались, что в моей жизни кто-то появился, но не донимали расспросами. Даже когда до них дошла молва о том, что я хожу по улицам Саратова в обнимку с мужчиной и никого вокруг себя не замечаю, они лишь улыбались и говорили: всему свое время. Когда я наконец обо всем рассказала, они не осудили, а порадовались.
Весь 2016 год прошел в моих бесконечных метаниях между разумом и сердцем, в ссорах и расставаниях, встречах и признаниях. А так же в попытках быть хорошей матерью. Жизнь, которая казалась мне привлекательной осенью, перестала быть таковой после январского возвращения из Штатов. Мне не хватало ярких красок, движения, приключений, но самое главное — американца... Я искала любую возможность, чтобы увидеться с ним. Наплевав на принципы, соглашалась на оплаченные им авиабилеты и все это ради нескольких дней вдвоем. Я тонула в нем все сильнее, и не хотела, чтобы меня кто-то спасал...
Брэндон хотел двигаться дальше, перестать скрываться, я же этого смертельно боялась. Какое-то время он шел у меня на поводу (он и сам до сих пор не понимает, какого черта, ведь это не в его характере абсолютно!), а потом ему вконец осточертели эти игры и он начал делать все, чтобы наши отношения вышли наружу сами по себе. Он разве что не целовал меня перед Кристен!
Его настойчивость и какое-то запредельное давление, моя нерешительность и доходящее до абсурда безволие, а еще ревность, обоюдная, сжигающая все на своем пути ревность (из-за которой я даже пальцы себе сломала!) не привели ни к чему хорошему — мы ссорились постоянно, каждый день, каждый час на протяжении двух месяцев; я больше не могла этого выносить, я устала, а потому в ноябре, во время очередной ссоры на расстоянии я закончила наши отношения.
Мне и до конца жизни не удастся забыть рассказ его отца о том, что творилось с Брэндоном в тот период, о том, как в один из вечеров он лежал головой у него на коленях и обливался слезами, совсем как в детстве, когда умерла мама.
Что и сказать. Я разрушила не только свою жизнь из-за каких-то глупых страхов, сомнений и иллюзорного чувства вины перед обществом, которое плевать на меня хотело, но и жизнь человека, которого безмерно любила, которого хотела спасти!
Брэндон был зол, обижен, я задела его гордость, пошатнула уверенность, разбила его красивое доброе сердце; впоследствии я узнаю, что до меня его никто не то что не бросал, ему никто даже не отказывал! И тут я отличилась, еще одна бессмысленная привилегия! Словно было мало того, что до меня он ни разу не изменял своим девушкам, если кем-то увлекался, то сразу разрывал отношения с прежней, а я сломала нахрен его программу!
Я ненавидела себя, каждый день просыпалась с этой мыслью. Мне было плевать на себя — страдать это у нас фамильное, правда я и тут отличилась, став первой на роду, кто сама довела себя до такого состояния.
Я могла все исправить, Брэндон давал шансы, но мне не хватало смелости. Более того — я хотела все исправить! Правда не было абсолютно никаких гарантий, что через условные два дня, когда все станет чуточку сложнее, я вновь не сбегу от него. И нет, никакой шизофрении и биполярки у меня не было, хотя, признаю, это мнооогое бы объяснило. Я была просто слабой, неуверенной в себе, затравленной семьей и сверстниками, которая боялась совершать ошибки, доверять и любить в полную силу... так еще и весы по гороскопу!
Боже, какая ирония! Я боялась ошибиться, при этом свою главную ошибку я уже совершила! Сама, своими собственными руками отказалась от любимого мужчины, от счастливого, непременно счастливого (все, к чему прикасается американец превращается в золото) будущего, пускай и полного неизвестности! И ради чего?! Я слушала других, а нужно было слушать только себя, свое сердце, которое с самого первого дня стучало в ритме его имени.
Шла уже середина декабря, а я по-прежнему не могла решиться хоть на что-то.
«Нужно прожить долгие годы в пустоте ничтожества, чтобы понять, как может напугать вдруг открывшаяся возможность» - лучше и не скажешь.
Я чего-то ждала — чуда, просветления, импульса, подобного тому, что был год назад... не знаю. А может я надеялась, что Брэндон в очередной раз возьмет все в свои руки, приедет и вправит мне мозги. Нет, этого точно не будет. Он сказал свое слово, сделал все, что было в его силах. Это я должна была действовать, как минимум попросить прощения, поговорить, объясниться, но я выбирала легкий путь.
Несколько дней после ноябрьского происшествия (ночь со второго на третье) мы не общались вовсе. А потом потихоньку то он напишет, чтобы спросить, как у меня дела, то я позвоню. «Не думаю, что это справедливо для нас — развернуться и сказать «прощай». Он просил меня подумать еще раз, писал красивые письма, в том числе бумажные, надушенные его любимым парфюмом: почерк всегда дрожал, буквы прыгали, на бумаге были четко различимы следы подсохших капель (слез?); «Еще одно твое нет и я тебе поверю». Я храню их все, бережно.
Еще через какое-то время я узнала от его отца, что Брэндон расстался с Кристен. Я позвонила, чтобы спросить «а что теперь?», однако он не собирался мне ничего объяснять. Разговор длился от силы две минуты, но врезался в память навсегда:
«Нет! Стоп! Хватит! Я устал бороться за нас в одиночку! Твоя взяла! Слышишь, я принимаю твое решение! Прямо сейчас мы возвращаемся к тому, чего у нас никогда не было! Просто друзья?! Отлично! Теперь ты довольна?!»
Шел декабрь, каждый жил своей жизнью: а что еще оставалось? Казалось, просто нужно перетерпеть и все наладится, иными словами — все вернется на свои места, и то нелепое падение в аэропорту перестанет быть хоть сколько-нибудь важным.
А потом... еще одно вмешательство Ее Величества Судьбы? Друзья Брэндона (ставшие к тому моменту и моими) решили сыграть свадьбу в новогоднюю ночь и Эмили очень настаивала на моем присутствии, да еще и в качестве подружки невесты. Я отказала, сославшись на отсутствие денег (это была правда, я даже не понимала, чем платить за квартиру в следующем месяце — без денег, зато с принципами, да!), но выяснилось, что перелет и размещение иностранных гостей оплачивает семья невесты, а значит — «Прилетай, мы ждем тебя!», впрочем это не слишком повлияло на мое решение. А вот Магдалена, схватившая за горло, справилась с задачей на ура.
Было решено ехать, чтобы в последний раз повидаться с друзьями, океаном и любовью всей своей жизни...
А вот, кстати, хороший вопрос — как вести себя при встрече с Брэндоном? И с друзьями, которые уверены, раз он расстался с Кристен, то для нас загорелся зеленый свет? О том, что мы теперь играем в друзей, которые, правда, совсем друг с другом не разговаривают (когда были влюбленными, хотя бы ссорились до хрипоты), им только предстояло узнать.
За неделю до отъезда я узнала, что Брэндон идет на свадьбу вместе с Кристен. Я позвонила ему, чтобы потребовать объяснений (будто у меня было на это право, ага!) Брэндон попросил не лезть в его жизнь, а потом, несколько смягчившись, напомнил о том, что мы «просто друзья»:
«Давай сыграем в друзей? Станем просто друзьями, такими, какими мы никогда не были, но твоей совести всегда хотелось. Уверяю тебя, ты не выдержишь. Ревность съест тебя живьем. И тогда ты проиграешь в последний раз».
Ему не требовалось мое согласие. Он больше не играл по моим дурацким правилам. Он выздоравливал? Оох, такой Брэндон нравился мне еще больше. Так, стоп!
С этим нужно было что-то делать, раз мы теперь просто друзья. Если у меня при одном взгляде на его фотографию все переворачивается внутри, то что будет, когда мы встретимся...
А будет так:
22 декабря я отвезу Амелию в Лондон (как мне думалось в последний раз), а уже в канун Рождества я буду ехать по улицам ЛА и уворачиваться от неудобных вопросов Лайнела. Он привезет меня на «последнюю холостяцкую вечеринку» будущих молодоженов, там соберется много людей, наши друзья... но я буду искать всего одного. Наконец, мы встретимся, Брэндон прижмет меня к своей груди, позабыв, казалось, обо всем плохом, и будет шептать о том, как соскучился...
«Вот он, рядом. Я чувствую его запах, его силу, слышу его голос; все начинается вновь, когда я смотрю в голубые глаза напротив» - хватило нескольких секунд, чтобы положить конец любым сомнениям, чтобы раз и навсегда понять — я люблю его и хочу быть с ним, несмотря ни на что.
Увы, но теперь одного моего желания было уже недостаточно. Брэндон решил преподать мне урок и наглядно показать жизнь, к которой я так отчаянно стремилась все это время. Я горела живьем от ревности, его двусмысленных взглядов и близости бывшей подружки. Но как бы она не старалась, я всегда была ближе. Брэндон заставил меня действовать, однако едва ли хоть один из моих поступков можно назвать разумным. К примеру, я не торопилась просить у него прощения, но о своей огромной любви твердила регулярно.
-Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете... но этого, видимо, уже не достаточно, - шепчу я, смотря в окно, по которому стекали дождевые капли. Брэндон встает со стула, роняя его, наклоняется и произносит над ухом:
-Что мне толку от этих знаний?! Я устал постоянно нуждаться в твоей любви, я хочу быть в ней! Хочу чувствовать, а не слышать! Понимаешь?! Да ни черта ты не понимаешь!
Ладно, не стану углубляться в повествование о тех днях, — хотя бы потому, что они заслуживают отдельного рассказа, — скажу лишь, что будь мы менее безумными, мы бы поговорили в первый же день и не довели ситуацию до состояния «опасно для жизни».
Правильно говорят, что опасность раскрывает наши приоритеты...
Игры закончились в то самое утро, когда я по ошибке приняла лекарство, способное меня прикончить, он был рядом и, в присутствии тех, кто знал о нашей связи, и тех, кто не знал, например, Кристен, кричал «Неужели ты готова умереть, лишь бы не признаться, что я тебе нужен?!» Счет шел на минуты, в то утро он в буквальном смысле спас мою жизнь.
А через два дня, аккурат в преддверии нового года, у нас начнется новая жизнь — одна на двоих. Мы поженимся, и sleep on the floor замечательных the lumineers будет звучать в момент нашего первого поцелуя в качестве мужа и жены.
Утро первого января выдалось пасмурным и дождливым. Мы лежали лицом друг к другу, держались за руки и молчали, пока вновь не заснули. В следующий раз я проснусь в окружении цветов, совсем как в моем любимом романе, на безымянном пальце вместо пластикового обручального колечка будет золотое, а на губах отпечатается признание в любви.
“every love story is great, but ours is my favorite”
12 notes
·
View notes